Вспоминая ночь нашего примирения, я часто думала о том, что Марк оказался безупречным манипулятором, ведь в тот момент он заставил меня устыдиться собственного эгоизма и совершенно выбил из головы дурные мысли. А был ли у него кто-то? Может, и был. Но он оказался прав: мне лучше об этом не знать. Главное, сейчас он со мной, он заботится обо мне, оберегает и рассказывает о себе все, что бы я ни спросила.
А спрашивала я о многом. Я действительно учла собственную ошибку, а потому интересовалась всем. И его детством, и родителями, и даже о первой любви спросила:
— У меня были отношения два года. Но никуда дальше это не зашло, — странно отведя взгляд, тогда ответил он мне.
— Почему?
— Я думаю, не судьба, — усмехнулся он.
— Марк, — хлопнула ладошкой по его груди, — никогда не поверю, что ты, как агнец, покорно следуешь своей судьбе.
— Ну хорошо, — улыбнулся он и, обняв меня, поцеловал в макушку, — тогда я был молод и мне казалось, что я влюбился. Казалось, что она особенная. Но…
— Что «но»?
— Сейчас я думаю, что мне всего лишь нравилась ее внешность.
— Внешность? — ахнула я, округлив глаза.
— Да, именно. Мне нравилось, что она как бы была моей девушкой, поэтому я закрывал глаза на ее загоны.
— Загоны?
— Да, она была не готова к близости. А я вместо того, чтобы придать тогда тому значение, спокойно…
— Ты ей изменял?
— Да, — кивнул Марк и внимательно на меня посмотрел, он ждал моей реакции, я же только очумело хлопала ресницами. — Тогда и появилась мать Марка. Карин? — Марк поддел мой подбородок и, коротко чмокнув меня в кончик носа, хрипло заговорил: — Ты же понимаешь, что это всего лишь физиология и тебе изменять мне нет никакого смысла. К тому же ты для меня — это не только внешность.
— А моя внешность тебе тоже нравится? — довольно улыбнулась я тогда и сама потерлась носом о его щеку, совершенно переставая думать о девушке, которой, наверное, было очень больно когда-то… Когда она потеряла Марка. Я не хотела его терять. Только не сейчас, когда у нас действительно начало все налаживаться.
— Ты даже не представляешь, насколько нравится.
Тогда мне показалось, что в его голосе таилось что-то еще, но я не придала этому никакого значения, ведь Марк хоть и ненавязчиво, но намекнул мне о своих чувствах. Добиться от него каких-то признаний было нереально, а потому я понимала, что мне и этого достаточно. Пока достаточно. Да и главное же не слова, а дела.
А делами он действительно соответствовал.
Приехал вечером за мной к дому Вавиловых, вежливо поздоровался с Глебом и Лесей, принес Марише яблоко, а Сане яблочное пюре и утащил меня за собой, а уже в машине пообещал надавать мне по заднице сразу, как я рожу.
— Мог бы и позвонить, — хмыкнула я ему в ответ.
— Зачем? Я приехал домой, увидел журнал. Сразу все понял. Где ты еще могла быть?
— За что по жопе тогда?
— За то, что ты опять молча обиделась. Ведь обиделась же? — Я кивнула. — Пойми, Карин, я не намерен постоянно теряться в догадках и бегать.
— Даже за мной? — сама не знаю, зачем я это спросила, но просто с четкостью поняла: мне нужно хоть какое-то более веское доказательство его чувств.
— Даже за тобой. Только ты должна понимать, что вместе с ребенком у тебя убежать не получится. Каким бы я ни был отцом, но мои дети будут расти со мной.
— Марк… — ахнула я на его такую завуалированную угрозу или… угроза была слишком четкой и явной?
— Я же тебе уже рассказывал о своих родителях. — Я кивнула. — Поэтому просто не выводи меня на такие темы, Карин. Я не так уж и о многом прошу, — практически рыкнул он и завел машину.
У родителей Марка была огромная разница в возрасте, даже больше нашей. Тридцать шесть лет. А еще Всеволод Скольников, который в конце семидесятых входил в число политической элиты СССР, влюбился без оглядки в обычную, жаждущую наживы, расчетливую суку и малолетку. Именно так выразился о своей матери сам Марк. Я же очень сомневалась, что в конце семидесятых многие молодые девушки так же искали богатых папиков, как и сейчас. Хотя как знать…
Сама же Елена Скольникова, кстати, была жива, в отличие от отца Марка. Она спокойно жила за границей, ни капли не интересуясь ни сыном, ни внуком. Почти сразу она вышла замуж – опять за мужчину, который был намного старше ее и прожил лишь два года после свадьбы, оставив ей приличное состояние. После его смерти Елена так и не создала семью, только регулярно меняла любовников, каждый раз на все более молодых.
Марком она забеременела в семнадцать и тогда же женила на себе его отца. Опять же, все это со слов Марка, а когда ему было пятнадцать, его отец поехал в очередной раз искать мать, регулярно сбегающую от него к разным любовникам, и у того просто не выдержало сердце. Нет, он не нашел жену в постели с другим мужчиной, просто увез ее пьяную с какой-то вечеринки, и, когда они выясняли отношения в машине, у Всеволода Скольникова случился сердечный приступ. Он не справился с управлением и… Марк остался практически сиротой. Его взял к себе на попечение младший брат отца, который, как ни странно, встал на защиту интересов своего племянника и не позволил отобрать у того недвижимое имущество.
К тому моменту уже распался Советский Союз, но отцу Марка удалось, безболезненно пережив перестройку, накопить внушительные активы. Пожалуй, большинство политиков воровало всегда. Но Елена, выписавшись из больницы, опустошила все сейфы, пароли от которых только знала, и просто сбежала. С тех пор Марк больше не видел мать и не общался с ней.
Если бы не дядя, она, возможно, оставила бы сына вообще без всего. А так, с помощью земли, доставшейся Марку от отца, Скольников и создал в будущем свою строительную империю.
Слушая эту историю, я понимала, почему Скольников так поступил с Ольгой — матерью Ромки. Но никак не могла понять, как он вообще пошел на отношения со мной. Все же сильная разница в возрасте должна была стать для него триггером, а для него триггером стала сама беготня за женщинами. И это было для меня по меньшей мере удивительно.
— А если бы я не была беременна? — внезапно спросила я. Может, Марк пошел на отношения со мной лишь из-за нашего сына?
