— И? Когда она умрет, кто станет вас оберегать? Кому перейдет эта забота?
— Никому. Только по крови.
— Но барон-то мертв. А вы все, от кухарки до ведуньи говорите мне одну фразу: «значение имеет только воля ее милости». Что это означает?
Старческие глаза сверкнули такой непередаваемой яростью, что будь я чуть меньше бит судьбой, может и испугался бы. А так только глаза прикрыл и скрестил пальцы особым образом, чтобы невысказанное проклятье прошло мимо. Кажется, черные ростки суеверия начинают прорастать и в моей душе. Попыхтев несколько минут, староста деревни словно весь обессилел, постарел, и тяжело оперся о стол.
— Миледи может выйти замуж, — слова звучали тихо, почти не слышно, вынуждая пригнуться ближе. — И родить наследника. И передать силу крови ребенку.
— И все так просто? Вот и старуха в другой деревне так говорила.
— Не просто, — старик устало потер глаза, — не всякий в мужья годится. Думает, мы все тут идиоты неблагодарные? Или свиньи-нахлебники? Среди нас всех, всех кто помер за эти годы, всех, кто жив еще, ни единого мужика нет, который смог бы ей супругом стать. И не в благородстве дело тут, не в силе или страсти. Рождена она под особой звездой. Как так, не знаю. Только иногда появляются люди, в которых больше силы, самой жизни больше. Прежний хозяин ее лет восемь искал, пока нашли. Далеко ездили, почти месяц в дороге, всем посольством, даже старый барон поехал, хотя сердцем уже не тот был.
— И? Нашли невесту?
— Нашли. Не сразу. К королю ездили, к прежнему. Какую-то книгу спрашивали, говорят, где все дети благородные вписаны. По дням смотрели. Говорят, это как-то определить можно. Только три невесты подошло. Старый король, он мудрее был чем сын его. На каждую невесту бумагу выдал, до сих пор, говорят, в баронском доме хранятся.
— А ты-то откуда столько знаешь? — Кастан пыхтел трубкой, пытаясь как-то разогнать душевную тоску после смерти товарища.
— Так я не всегда старостой был. Я в том караване свадебном тоже ехал, как прислужник для старого барона. Меня-то сюда поставили потому, что многому научиться успел благодаря его милости.
— Это все хорошо, да ты давай дальше рассказывай, что там с ней не так.
— С миледи все так. Это с нами не эдак. — Фыркнул старик, заставив и меня улыбнуться. — Говорят, кровь у нее теплее, чем у других. С виду баба как баба, а в крови что-то такое есть, что дает ей право и силу духов в узде держать.
— И что же в той крови? Цвет другой? Не синяя, часом?
— Ты вот все смеешься, рыжий, а сути не понимаешь. Мужик ей такой же нужен.
— У меня здесь почти две сотни. И еще столько на подходе. Отборных, молодых и сильных. Думаешь, среди нет того, который мог бы ей мужем быть? Я все равно хотел, чтобы парни себе жен нашли, уж один как-то сможет с баронессой ужиться, даже если сразу не по вкусу друг другу будут.
— Среди этих может и есть. А может и нет.
Мы немного помолчали.
— И как определить, кто ей подойти может? Каждому кровь пускать?
— Его милость, пусть милостивы будут к его душе боги, сразу понял, как увидел. Правда, он миледи столько лет искал. Говорят, кровь, она сама вскипать начинает, если подходит.
— Ну вскипает — не вскипает, это еще не понятно. У меня к каждой третьей юбке вскипает.
— Вот умора будет, Каст, если местная леди для тебя подойдет, — не смог не поддеть товарища, который всеми силами души проникся нелюбовью к баронессе. Кастан чуть не упал со стула, на котором покачивался, потягивая трубку.
Старик тоже хмыкнул, немного оживившись.
— Дважды в год можно обряд провести. У черного озера. Но это опасно.
— А не опасное у вас хоть что-то есть? — еще бы. Кажется, здесь даже по нужде сходить просто так нельзя.
— Яблоки. Хочешь? — оскалился старик.
— И что, правда людей пришлешь, крыши править? — мы садились верхом, намереваясь покинуть деревню с последним солнечным лучом.
— Пришлю, раз сказал. А ты готовь список, кто у тебя что умеет, в какие дома можно людей поселить, куда подселить. И что еще сделать надо. Мы здесь надолго.
— Если на то воля ее милости будет.
— Уж с ее волей мы что-нибудь постараемся сделать. Не так безнадежно все. Жизнь она нам сегодня спасла.
— Скажи, а она хоть красивая, ваша хозяйка? — с тоской спросил Кастан, перегнувшись через луку седла. Видимо всерьез размышлял о возможности стать мужем женщины, которая прячется от нас по лесам.
— На наших девок не похожа, — только и сказал старик, осеняя нас в спину каким-то знаком. Оставалось надеяться, что охранным.
Посреди ночи въезжая в поместье, проверяя сразу, на месте ли дозорные, я уже у самых ворот почувствовал, что что-то не ладно. Что-то зудело под кожей, вызывая непреодолимое желание помыться.
— Что стряслось? — Леран ждал нас в доме, что-то строгая ножиком у камина. Сидя в глубоком кресле, рядом с кувшином вина и кубком, хар выглядел обеспокоенным.
— Странное это место, Тазур. Даже не знаю, к добру мы здесь или нет. Не уверен, что нас примут в этих землях.
— Давно ты в философию не впадал. Когда тебя волновало, примут нас или нет? Привыкнут. Все привыкают.
— Не знаю. Я сегодня такое видел, что мне извиниться хотелось и в обратную дорогу собраться, только бы больше не встречаться с тем, что тут кружило.
— Красный туман? — нахмурившись, я сел я соседнее кресло, устало вытянув ноги. От меня несло конским потом и долгой дорогой, но хотелось хоть минуту просто посидеть у огня. Как дома.
Леран поднял взгляд кивая.
— Тоже видел? Странный он.
— Нет, друг. Он опасный. Я не просто видел сам туман. Я видел, как за несколько секунд он растворил живого человека, а его кости превратил в пыль.
После моего рассказа о смерти Намида, Леран еще глубже задумался.
— И что? Вас не пустили из деревни? — мне показалось, что лицо мужчины даже немного посветлело после этих слов.
— Ворота перед самым носом закрыли. По ее приказу.
— Ну, тогда может и привыкнут. Ах да, Анна заболела. Да куда ты?! Спит давно. За ней Ченни смотрит.
С трудом поборов желание немедленно рвануть в комнату к маленькой, своевольной женщине, которая разгуливает по лесам ночами, все же ушел в спальню. После холодной ванны и глотка крепкой браги, залез под одеяла, надеясь, что сновидений в эту ночь не будет. Ничего хорошего просто не могло сегодня присниться.
— Так никто не болеет! Это просто невыносимо! — громкие голоса ворвались в мой сон, заставив открыть глаза. День, пусть и хмурый, был в самом разгаре. Прогоняя прочь малодушное желание накрыться с головой и проспать отсюда до завтра, спустил ноги с кровати. Холод тут же заставил всю негу и дрему испариться. Дом порядком выстудился за ночь, хотя мне показалось, что на дворе не так и холодно было, когда мы вернулись. Быстро одевшись, вышел в коридор, прислушиваясь к женской перебранке.
