— А я говорю, что книгу нужно отложить, накрыть ноги еще одним одеялом и спать. И мне все равно, что дел много. Сами справятся! — так громко и сердито Ченни при мне кричала первый раз. Заглянув в небольшую комнату ближе к лестнице, увидел растрепанную Анну, сидящую в кровати с большой книгой на коленях. Упрямо сведя брови, Анна не позволяла экономке выдернуть книгу из тонких белых пальцев.
— Я потом забуду, ни конца ни начала не найдем, — девушка говорила едва слышно, скорее сипя, но пыталась компенсировать силу голоса грозным взглядом.
— И что? Не все ли равно будет, если болезнь станет сильнее? — уперев руки в бока, стояла на своем Ченни.
— Что у вас тут происходит? — я еще не закончил фразу, как произошли разительные изменения. Ченни чинно сложили ладони над животом, словно не она только что здесь коршуном нависала над Анной. А вторая? Болящая упала ничком на кровать, одним движением натянув одеяло до самого подбородка, и прикрыв глаза рукой, словно глаза болели от света.
— Как хорошо, что вы пришли, — заворковала Ченни, безрезультатно пытаясь скрыть ехидные нотки в голосе. Со стороны кровати послышалось сердитое сопение. — Наша Анна заболела, но не разрешает затопить здесь камин. Говорит, что дров и так не хватает. Это раз. А еще уцепилась за свои книги, почти босиком по холодному полу за ними спустившись, и не хочет отложить дела. А кто-то должен нормально отдыхать и выздоравливать.
— Я прекрасно себя чувствую, — едва слышно, надрывая связки просипела больная, срываясь на кашель, — немного полежу и буду здорова.
— Как же! Прошлый раз до чего дошло? Почти три недели в итоге выходить не могли. Разве это дело? Что, неужели мы дров не напасемся, чтобы одну комнату натопить? — воскликнула Ченни, с мольбой глядя на меня. Конечно, я вполне разгадал ее лукавство, но в чем-то экономка была права. Сидеть в холоде точно не дело.
— Говоришь, Анна тяжело болеет?
— Не тяжело, но долго, если сразу не лечить. Она себя не бережет. Нужно пить отвары и хорошо укрываться, а не книги листать. Камин растопить. Грудь от кашля мазать жиром. Поможете?
— ЧТО?! — не знаю, кто был больше шокирован, но светобоязнь Анны резко прошла, я у меня проснулась страсть к врачеванию.
— Говорю, растопить камин надо. Поможете? — как ни в чем не бывало, продолжила Ченни.
— Конечно. Идем, расскажешь мне, что еще нужно сделать, чтобы она быстрее выздоровела.
Идемте. Я все-все расскажу.
— Ченни! Не смей!.. — едва не задыхаясь сипела из под одеяла Анна, начав резко подниматься с кровати в надежде нас догнать.
— Встанешь — будем от кашля лечиться. Грудь натирать. Три раза в день, — весомо пообещал я, проследив за тем, как бледное лицо вытягивается от удивления. Все еще сомневаясь в серьезности сказанных слов, Анна продолжила движение, пусть и не так резко, так что пришлось добавить. — И Кастана позову. Чтобы держал. Он будет счастлив.
Сердито сверкая глазами, Анна тут же рухнула обратно на кровать, скрестив руки на пышной груди, скрытой отвратительной, сероватой рубашкой. Догнав Ченни, с довольной широкой улыбкой ждущую меня у лестницы, не смог промолчать.
— Она запомнит. И будет мстить.
— Пусть. У нее доброе сердце. А если не лечить, потом совсем плохо будет.
— Так что надо-то?
— Про камин я серьезно, — перестав смеяться, ответила экономка, — а еще она есть не хочет. Говорит, что опять поправилась, а там что, только то, что надо и растет.
— ТЫ все приготовь, а я уж прослежу, чтобы поела. До последней крошки. И камин сейчас растопят. Кажется, она Лерана больше других уважает и нормально переносит?
— Да, с харом у них вполне нормально выходит общаться.
— Вот его и пришлю ей камин затопить. А дров у нас хватает, не слушай ее. Как кончатся — еще людей в лес отправлю. Не экономь сильно. Холодно в доме.
— Так ветер сильный был, все тепло повыдувало.
— Сильнее топите, пока холодные ночи.
— Да, лард, — и такое удовольствие мне послышалось в голосе женщины, что хотелось посильнее грудь расправить.
Укутавшись по самые уши в одеяло, сопя от обиды и ощущения предательства, поняла одну невероятно обидную вещь: он им нравится.
Тазур пришелся па нраву моим людям.
Не всем. Но того, что я видела — было достаточно. И Ченни, вот выдра. Кто так поступает? Конечно, в чем-то она права, я тяжело болею, если дело затягивается, но кажется мне, она намеренно кричала, чтобы разбудить этого мужчину. А я про него просто забыла.
В чем-то люд правы, долго так продолжаться не может. Не эти, так другие явятся в наш необычный и по своему богатый край. Да и вон сколько всего переделала уже. А прошло всего без году неделя, как варвары заявились. Но протест, нарастающий как снежный ком, все рос в груди. Не хочу.
— Разрешите, ваша милость? — я даже вздрогнула, так глубоко ушла в свои мысли.
— Входи.
И только отозвавшись, поняла, что сделала. С трудом сдерживая горестный стон, подняла глаза на Лерана. Сосредоточенный взгляд прошелся по скромно обставленной комнате, задержался на узкой кровати, и вернулся к моему лицу.
— Не кривись, я давно понял. А вчера просто утвердился, — хар прошел к камину, выложив охапку дров из плетеной переноски. Несколько мелких щепок быстро сложились в шалаш, несколько раз щелкнуло огниво, рассыпая сноп искр.
— И? — я не знала, что предпринять. В груди как- то резко похолодело, усилился озноб, и меня согнуло пополам от приступа кашля.
— Спасибо, что спасла их вчера. Я этого не забуду.
Быстро распалив огонь, Леран подошел ближе к кровати, со странным нечитаемым выражением разглядывая мое лицо.
— Пока мне не совсем понятно, что у вас здесь происходит. И твой статус мне не совсем ясен, но из-за всего, что уже произошло, я не скажу пока Тазуру того, что знаю. Кажется, он к этому не готов.
От удивления мои глаза стали в два, а то и три раза больше. Я знала, что хар умен, но не ожидала, что пойдет мне на встречу в таком вопросе.
— Потом он будет зол.
— Я найду, что ему сказать, не переживай за это. Сейчас он все еще пылает жаждой поймать хозяйку земель, и не видит картины. Впрочем, как и я.
Подкинув еще несколько поленьев в огонь, мужчина снова подошел ко мне, поджимая губы и покачивая головой.
— Я бы не поверил, если бы сам всего не видел. Ты на самом деле хорошая госпожа.
— Я стараюсь, — от неожиданной похвали щеки обдало жаром, а губы попытались растянуться в улыбке, которую я еле сдержала. — Вы правда не скажете?
— Пока нет. А ты можешь мне пообещать, что никто не пострадает?
— Не по моей вине. Тазуру бы стоило слушать хоть немного, что ему говорят, — голос сам по себе стал громче, резче.
