Громов усаживает ее сверху, включает свет. Неяркий, приглушенный желтый свет. Ее изящное тело отбрасывает на стену тень с ярко выраженной тонкой талией. Его большие ладони проходятся по спине, притягивают к себе. Ее тугие соски трутся о его футболку, которую он мгновенно снимает. Прижимается к ней крепче, кожа к коже. Где-то на грани безумия. Степа целует ее губы, его язык минует ровные зубы, погружаясь глубоко в ее рот. Ладонь придерживает голову. Ульяна ерзает, не специально, ее широко разведенные бедра способствуют тому, чтобы нежная, возбужденная кожа между ними так болезненно сладко скользила по ширинке мужских джинсов.
Громов отстраняется, совсем немного, рассматривает ее лицо до мельчайших деталей, словно видит впервые. Костяшки пальцев поглаживают девичью щеку, спускаясь к шее, ниже, зажимая между собой чувствительный сосок. Отпускают, разводя возбужденные складочки, тем самым срывая с Улиных губ стон.
Большой палец надавливает на клитор, потирая его, указательный погружается в узкое лоно, медленно, Громов добавляет еще один. Она стонет, царапает плечи короткими ноготками, касаясь своей губы. Эмоции на грани, самом пике удовольствия.
Она красивая, невероятно красивая. Залившиеся румянцем щеки, чувственные губы, идеальные изгибы тела.
Эти дни выдались бешеными, злость смешалась с похотью. В ту ночь в отеле она прилично выбила его из колеи, совершила отнюдь не позволительную вещь, сбежала. Хотелось поймать эта маленькую стерву и хорошенько вправить мозги. А сегодня увидел ее в травме и чуть крышей не поехал. Испугался. Как-то чересчур сильно, когда нечем дышать, понял, что не отпустит. Больше ни за что ее не отпустит. Нет. Просто не сможет. Он так долго сходил по ней с ума, отгонял абсолютно все мысли о возможности хоть какой-то близости, а сейчас сорвался. Окончательно. Бесповоротно. Она будет его, с ним.
— Расслабься, — шепчет в губы, поглощая их в неистовом поцелуе, чувствует, как сжимаются ее мышцы, а стоны становятся громче.
Ульяна льнет к нему, сильнее вцепляясь в мужские плечи, и, отпустив себя, летит в пропасть удовольствия. Дыхание сбивается, а между лопаток собираются мелкие капельки пота.
Степа убирает руку, проводит ладонью по бедру, заставляя девушку вздрогнуть. Улыбнуться.
Она чувствует его каменное возбуждение, пальцы расстегивают ширинку на джинсах, касаются влажной головки, неумело обхватывая ствол поступательными движениями. Громов кладет свою руку поверх Ульяниной, откидываясь спиной на изголовье кровати. Улька сидит на нем нагая, с разведенными по разные стороны бедрами. Ее глаза блестят в полумраке комнаты, она послушно подстраивается под него. Наращивает темп, чувствуя, как по пальцам медленно стекает жидкость. Степа прикрывает глаза, толкается бедрами, изливаясь в ее ладонь.
Никольская убирает руку, закусывает нижнюю губу, поднося пальцы ко рту. Язык проходится по тыльной стороне ладони, Ульяна не прерывает визуальный контакт.
Громов резко тянет ее на себя, целует, сжимает так крепко, что, кажется, ей становится нечем дышать. Они перекатываются набок, продолжая целоваться. Улька отстраняется первой, упираясь ладонью в мужскую грудь.
— Зачем ты на ней женишься? — спрашивает тихо. — Ты ее не любишь. И она тебя не любит. Я же знаю.
Степан растягивает губы в полуулыбке.
— Оставайся у меня на эту неделю. Я сделаю тебе больничный.
— Не боишься, что соглашусь? — смеясь.
— Я хочу, чтобы ты согласилась.
— И ты не женишься на Светке?
— Мы разъехались.
— Навсегда?
— Навсегда.
— Из-за меня?
— И из-за тебя тоже.
— Тогда я остаюсь. Но заметь, ты сам меня позвал. Не пожалей о последствиях, Степочка.
Глава 9(1)
Ульяна просыпается в обед. Одна. Переворачивается на спину, потягиваясь в мягкой постели. Громова уже нет. Вышмыгнув из комнаты, девушка проходится по дому, окончательно понимая — он уехал. На диване в гостиной лежат ее вещи, сумка, рюкзак. Порывшись во втором, достает телефон, на экране сообщение: «Я на работе. Буду после восьми. Дом закрыт, чтобы ты никуда не вляпалась. Не ругайся!»
Никольская, постукивая ножкой по полу, прищуривается, осматривает огромную гостиную и, кинув телефон обратно на диван, идет в кухню. Как он вчера называл умный дом? Тина? Кажется, так.
— Тина, завари кофе.
После этих слов на кухонном островке начинает работать кофемашина. Ульяна улыбается и шагает в душ. До выступления еще уйма времени, но ей нужно на прогон. Один минус во всем этом был — закрытая дверь. Впрочем, если дверь закрыта, возможно, удастся вылезти в окно.
Никольская освежилась под прохладной водой, выпила чашку горячего кофе и торопливо подкрасила глаза тушью. Натянув вчерашние, еще немного влажные вещи, прихватила сумку, надела на плечи рюкзак и попыталась открыть окно на первом этаже. Не получилось. Взбесившись, Ульяна побродила по дому, а когда ее осенило, взбежала по лестнице на второй этаж. Вышла на просторный балкон, прямо над бассейном. Осмотревшись, рассмеялась и сбегала за полотенцем. Разделась, сложила все вещи в спортивную сумку и скинула ее с балкона чуть в сторону, так чтобы она не угодила в воду. Сама же прыгнула в холодный бассейн.
Вынырнув, Улька вылезла на газон, мокрая и продрогшая. Погода сегодня была ветреная и без единого лучика солнца. Расстегнув молнию на сумке, вытащила полотенце, хорошенечко им обтеревшись. Натянула белье, джинсы, майку и кардиган. Перелезла через забор к уже ждущему ее такси. Мужчина, сидящий за рулем, никак не отреагировал на свою довольно странную пассажирку, на голове которой было намотано полотенце.
На прогон успела вовремя. Поднимаясь на этаж, стянула с волос полотенце и, затолкав его в сумку, скрылась за дверьми раздевалки. Завязала на голове пучок, переоделась, сталкиваясь с Лизкой.
— Привет. Я тебе утром звонила.
— Я, видимо, спала, — Ульяна сделала глоток минералки и кинула ее в рюкзак.
— Слушай, а что твоя машина у моего дома делает?
— Ах, это… Меня вчера от тебя Громов забрал. Собственно, я сегодня от него на работу приехала.
— Серьезно?
— Более чем. Мы в зал идем?
— Идем. Так, ты должна рассказать мне все поподробнее.
— Конечно расскажу, меня прям распирает.
Девушки двинулись в сторону зала под свои же перешептывания. После генерального прогона, на котором лично присутствовал худрук, их распустили на час свободного времени.
Именно в этот час Никольская и узнала одну занимательную вещь. Они с Самариной забежали в кафе неподалеку. Есть не планировали, так, выпить чай и поболтать, чтобы скоротать время.
Уселись за столик подальше от центра зала и поближе к окнам. Лизка рассказывала о том, как Сева приходил к ней мириться. Улька внимательно ее слушала, а после заметила Максима. Того, который ее жених. Он сидел за столиком с каким-то парнем. Улыбался и о чем-то мило беседовал. Никольская прищурилась, ведь Макс должен был быть сейчас в Европе.
