— Шутки шутками, но я за тебя рада. Правда рада, вы крутые, — мельком взглянула на Ивана, который о чем-то спорил с Серегой, — у братца тоже походу кто-то появился, он сегодня целый вечер от телефона не отлипает.
— Он всегда в нем. Бизнес.
— Нет, это другое. Посмотри, вот ему опять что-то пришло, видишь, дерганый какой, улыбается, готов в любую минуту сорваться отсюда. Так что я на сто процентов уверена, у него кто-то есть.
— Может, тебе в «Битве экстрасенсов» поучаствовать?
Свобода расхохоталась и часто закивала.
— Да, там я еще не была. Ладно, Степ, прав ты, хорош бухать. Пойду спать.
— Давай-давай.
Глава 12(1)
Ульяна проснулась до того, как хлопнула дверь. Открыла глаза, пытаясь свыкнуться с темнотой ночи, подтянулась на локти и зажгла свет над кроватью. Громов, который снимал футболку, на мгновение замер, когда в комнате стало светлее.
— Я тебя разбудил? — расстегнул джинсы и кинул их на кресло в противоположном углу.
— И да и нет. Мне не так уж и хорошо без тебя спалось, — Ульяна потянулась и лениво зевнула.
Степа залез под одеяло, притянув девушку к себе. Выключил свет, касаясь губами оголенного плеча. Улька мгновенно развернулась к нему лицом, обхватила шею ладошками, отыскав в полумраке мужские губы. Она хотела его поцеловать, но Степа опередил, ворвался в ее красивый рот языком, вынуждая подчиниться его напору.
Они целовались целую вечность, он гладил ее волосы, плечи, упругую грудь, играл с сосками, иногда вскользь касаясь ее вымокших трусиков.
Улька прижималась к нему теснее, тонула в объятиях, млела от умелых прикосновений, медленно теряя рассудок. В момент, когда она оказалась под крепким мужским телом, ее разум отключился, она уже ничего не соображала, была просто не в силах связать хоть какие-то мысли. Она растворилась в моменте, как морская пена.
Степа развел ее бедра коленом, поглаживая живот, ведя ниже, снимая с нее тонкий полупрозрачный материал, погружаясь пальцами в ее влажность. Ему отчего-то так хотелось, чтобы все было правильно, хотелось доставить ей максимум удовольствия и минимум боли. Он помешался на ней, слишком давно помешался.
Она была безумно красивой, податливой, у него скулы сводило от этих «нельзя» и «нужно подождать», эти мысли прожгли в нем дыру, спалили до пепла. Это было нереальное чувство — знать, что она только твоя. Трогать матовую кожу, целовать розовые губы испытывая отдачу. Видеть в ней себя, знать, что все это для нее тоже дорого.
Ульяна нервно провела ладошками по мужским плечам, немного подалась вперед, но он вновь плотно прижал ее к матрацу. Его пальцы творили с ней что-то невероятное, голова шла кругом от ощущений и испытываемых эмоций, она чувствовала, как тугой узел внизу живота ослабевает, и она возносится на пьедестал удовольствия.
Степа коснулся ее лица, поцеловал. Влажная головка на пару миллиметров вошла в ее лоно, заставляя напрячься.
— Я готова, — прошептала ему в губы, ощущая его улыбку.
Громов аккуратно продвинулся дальше, подложив свою ладонь под Ульянину талию, даже чуть ниже. Девушка прикрыла глаза, напрялась, вскрикнув от переполняющих ее ощущений. Ей не было приятно, да и легко тоже не было, скорее странно, не больно, как пару дней назад, но все же еще слишком дискомфортно.
Она считала про себя растягивающие, поступательные движения и думала о том, насколько она ущербна. Ей хотелось свести его с ума, а на деле она лежит тут, как самое настоящее бревно. Раздражение на саму себя нарастало с каждой прожитой секундой, но вместе с тем в своих мыслях она забыла о боли, осознав это, потянулась к Степе с поцелуем и шире развела ноги, в какой-то момент растянув их в поперечный шпагат.
Степа провел рукой чуть в сторону, доводя свои пальцы до ее колена, улыбнулся в пухлые девичьи губы, чувствуя подступающую разрядку. Сегодня ему не нужно было много, ведь она была настолько узкой, с каждой новой фрикцией его разрывало на куски от наслаждения и близящегося удовольствия.
Никольская закусила губу, впиваясь ноготками в спину, и замерла вместе со Степой, слушая его глубокие вдохи, после которых он аккуратно отстранился.
— Как ты? — проводит пальцем по ее щеке.
— Хорошо, — она тянется к нему, целует шершавую щеку.
— Я сейчас.
Ульяна приподнимается на локти, наблюдая под ярким светом полной луны, как он уходит в душ, буквально на пару секунд.
По возвращении Степочка ложится на спину, утягивая Ульку за собой, накинув на нее одеяло и крепко стискивая в стальных объятиях. Она льнет к нему, сворачивается в клубочек, довольно вздыхает, чувствуя его тепло и все еще быстро бьющееся сердце.
— Ты знаешь, я до сих пор не верю в то, что происходит. Мне кажется, это какой-то сон. Я так хотела быть с тобой, а теперь не могу поверить, что ты рядом, здесь, со мной.
— Уже хочешь от меня избавиться? — сжимает ее грудь.
— Не дождешься, я здесь поселилась основательно, здесь, — обводит взглядом комнату, — и здесь, — касается ладонью его сердца, а он кладет свою руку поверх ее пальцев.
***
Утром Громов провожает Токмана, он уезжает раньше всех, ссылаясь на работу. Чета Азариных выползает в гостиную лишь к обеду, Улька же все это время с энтузиазмом что-то кашеварит. Степа наблюдает за ней со стороны, периодически слушая ее «только ничего не трогай, не лезь, я сама».
— Что это будет? — складывает руки на груди, опершись на столешницу.
— Пирожок.
— Пока непохоже.
— Это пока, — Улька прищуривается, осматривая Степу с холодком, — ты сомневаешься в моих кулинарных способностях?
— Что ты, — с усмешкой, — готовь-готовь.
— Но ты знаешь, на всякий случай закажи доставку, — Никольская морщит нос и выливает тесто в противень, — суши там, пиццу…
— Ну я понял.
— О, Наташка, — смотрит на сонную Свободу, которая рухнула на диван, прижимая ко лбу бутылку минералки.
— Не кричите, я сейчас взорвусь, — шепчет Азарина, прикрывая глаза.
— Плохо ей.
— Еще бы, столько пить. Натах, может, тебе таблеточку? — Громов выдвигает ящик, где лежит аптечка.
— Обойдусь. Лучше шампанского налей. Ой, что-то мне очень плохо, — Татка быстренько шагает в сторону ванной, а Громов оборачивается к Ульяне.
— Вот что бывает, когда не слушаешься взрослых и много пьешь.
— Ой, я вообще не пью. Как тут у тебя включается? — раздраженно смотрит на духовку.
Степа выставляет температуру, забирая из Улькиных рук вафельное полотенце. Приподымает ее над полом, срывая с губ поцелуй и сажает на столешницу.
— Все хорошо? — ощупывает ее тело, останавливая пальцы на внутренней стороне бедра.
