— Зачем это? — шмыгнула носом я.
— Если слово дашь — отвезу тебя подальше, и бегай зверем сколько хочешь. Только насовсем не убегай.
— Обману тебя, Аяз. Ты меня знаешь, я хитрая, — прошептала я, вглядываясь в его лицо с надеждой.
— Ты гордая, — уверено ответил он. — Через своё слово не переступишь, как бы ни хотелось.
Мне порой кажется, что этот парень выдумал себе какую-то другую меня и любит именно ее. Потому что в его глазах я выглядела идеалом. А я просто оборотень, пусть и слабый. Всё, что я хочу — это цапнуть его посильнее, ставя своё клеймо: это моё. Мой мужчина. Мой муж.
"А потом, как и хан, он заведёт наложницу, — внезапно сказал внутренний голос. — У степняков это традиция такая".
Я высвободилась из объятий Аяза и вышла наружу. Только-только занимался рассвет. Небо было невероятной красоты. По желтеющей траве пробегали золотые, алые, изумрудные лучи. Вдруг вспомнился наш, северный "глаз богини" — ни один рассвет не сравнится с ним красотой. Вспомнился и отец, которому никто никогда был не нужен, кроме матери. Я хочу такого же мужа как он. И вдруг понимаю, насколько Аяз похож на моего отца. Не внешне, разумеется — что общего у высокого поджарого оборотня и щуплого косоглазого коротышки? А вот независимость и самодостаточность, уверенность в своих силах и умение не переживать по пустякам, безусловно, их объединяет. Я почему-то совершенно уверена, что они бы нашли общий язык.
Сегодня мне кажется, что Аяз действительно меня любит. Что всё это — не каприз избалованного мальчика, а по-настоящему. И, может быть, мне даже повезло, что жизнь сложилась именно так. Уже во время путешествия он чем-то зацепил меня. А уж сейчас, когда я узнала, какой он на самом деле, я, возможно, готова с ним остаться.
Мне бесконечно нравится Степь, ее простор, свободное время над головой, нравится отсутствие условностей и нравится то, что я здесь нужна.
И поцелуи мне тоже нравились, и еще как!
26
Шатер починили очень быстро: просто кинули на крышу кусок выделанной кожи. Впрочем, это не спасло нас от дождя: проснулась я от того, что упругие капли тарабанили по подушкам совсем рядом со мной.
— Дождь! — радостно закричал Аяз. — Дождь!
Он выбежал наружу и принялся дергать за какие-то веревки, закрывая отверстие в крыше.
— Чего стоишь — закрывай очаг и продукты убирай! — крикнул он мне.
Я кивнула и схватила ларь с травами и специями. В шатре хранить его я не смогла — сильно пахло. Хорошо, что записи с расчетами я еще вчера хану отнесла — побоялась долго у себя держать. Очаг закрыла большим плоским камнем, на котором пекла лепешки. Котелки убирать не стала — от воды они только чище станут!
Вдалеке прогремел гром. Дождь был сильный, с неба обрушивались потоки воды, мгновенно промочившие до нитки и меня, и Аяза. Но он не побежал в шатер, как я: он стоял, широко раскинув руки и подставляя лицо под сильные струи и ловил их ртом. Мальчишка, сущий мальчишка! Простудится ведь!
Но дождь закончился так же внезапно, как начался: одним мигом разъяснилось небо, жаркие лучи солнца залили Степь. От земли начали подниматься струйки пара.
— Тут всегда так? — зачарованно спросила я, наблюдая, как быстро уходит черная туча на край неба.
— Летом да. Мы любим дождь, — весело сказал Аяз, выжимая волосы. — Сегодня полнолуние, помнишь?
— И что? — кисло сказала я. — Что с того? У тебя есть ко мне какое-то предложение?
— Конечно, — сверкнул широкой улыбкой степняк. — Мы поедем далеко-далеко… где никого нет. И там ты сможешь обернуться. Ты же не сбежишь, правда?
Я прищурилась, задумчиво глядя на него. Обернуться — это, конечно, заманчиво. Но если мы будем одни… совсем одни… только я и он… и пропитанная водой земля… и я ничего не сожгу! Не устоит! Он и так-то еле сдерживается. Соблазню его. Я же сказала — завтра. Завтра наступило. А Оберлинги всегда держат свое слово.
Я напекла лепешек, мы закинули в сумку сыр и бутыль с водой. Аяз усадил меня на лошадь впереди себя. Я и сама отлично умею ездить верхом, но вот так, вдвоем, близко-близко — гораздо интереснее. Разбили привал на песчаной косе возле реки — на другом берегу стояли колосья пшеницы, а здесь было пастбище. Где-то на горизонте виднелось стадо овец. Трава в Степи нынче хороша — мне по пояс, а то и выше. С пастбища нас точно не разглядят. Мы отпустили Ведьму, упали вдвоем на одеяло и попытались смотреть в небо… но оно резало глаза и вышибало слёзы.
— Ну давай, перекидывайся, — нетерпеливо толкнул меня в бок Аяз. — Мне же любопытно!
— А ты луну где увидел? — полюбопытствовала я. — Я — оборотень слабенький. Только ночью умею, при полной луне.
— А зачем мы сюда приехали? — разочарованно протянул степняк. — Я-то думал…
— Как это зачем? — хищно ухмыльнулась я. — Целоваться будем.
— Вики…
— Что Вики? — приподняла брови я. — Ты какой-то дурной, Аяз, честное слово. Неделю назад ты за подобное предложение пару лет жизни отдал, а сейчас ломаешься, словно девственник. Стоп! А это мысль! Ты и в самом деле?…
Аяз одним неуловимым движением притянул меня к себе.
— Напрашиваешься, сладкая моя? — улыбнулся он. — Не могу тебе отказать. Будут поцелуи, будут.
И поцелуи действительно были — о, он очень хорош в них. Или мне только так казалось? Его губы были и нежными, и настойчивыми, и горячими. И хотя ничего больше не делал, только целовал и только в губы, а я сходила с ума, зарывалась пальцами в его волосы, цеплялась за плечи. А ведь я прекрасно ощущала, что одних только поцелуев ему мало — мне в бедро упиралось явственное свидетельство его удовольствия. Скользнула рукой по его твердому животу, забралась под рубаху, провела ладонью по разгоряченной коже. Хотела и ниже, но степняк ловко перехватил мою руку и вернул к себе на плечо. Что ж, у меня не только руки есть. Потерлась животом о его пах, вырвав рваный вздох из его груди.
— Что же ты творишь, искусительница, — прошептал он мне в губы. — Я же просил!
— Отомсти мне, — усмехнулась я. — Если осмелишься.
Богиня, если бы на его месте был оборотень — лишиться бы мне невинности прямо в этот момент. Оборотни обязательно ответят на вызов — такая их натура. Аяз же только прищурился, взглядом обещая самую суровую кару, а вокруг нас полыхнула трава — одновременно со вспыхнувшим внутри меня огнем. Как он это делает — одним взглядом?
— Пожар? — неуверенно приподнялся степняк.
— Бес с ним, — я оперлась ладонями на его грудь, прижимая к покрывалу. — Я контролирую.
И, действительно, повинуясь моему взгляду, языки пламени исчезли. Я застыла, пытаясь поймать, осознать это ощущение власти над огнем — значит, я всё-таки так умею! Но теперь уже Аязу не терпелось: опрокинул меня на спину, сдернул мои елек и рубаху и с рычанием (ну чисто оборотень) принялся целовать мне шею и ключицы, спускаясь ниже.
