Когда я оказываюсь подо льдом, то вообще ничего не слышу. Я не чувствую ничего, кроме глубокого умиротворения. Это было похоже на возрождение. Я оставался подо льдом сначала одну минуту, затем две, три, доходя до четырех минут без дыхания, а затем и больше. Через шесть или семь минут я чувствовал позыв к мочеиспусканию, что было сигналом к возвращению на поверхность. А когда возникала реальная потребность в дыхании, я просто вытаскивал себя из воды. Оставаясь в сознании, не замерзнув, не дрожа от холода, просто существуя. Я выходил, одевался и делал упражнения прямо здесь, у воды, полностью контролируя себя. И в этом состоянии я мог выполнять сальто, шпагат, отжиматься, что угодно. Как будто мое тело обрело несказанную силу. И чем больше я это делал, тем сильнее становился.
Именно во время моего пробуждения к этой силе я встретил женщину, на которой мне предстояло жениться. На одном собрании сквоттеров я увидел, как она танцевала. Она была прекрасна. Длинные вьющиеся волосы, яркие глаза, полные губы — просто прелесть. Она танцевала прямо передо мной, и я был загипнотизирован. Просто совершенно ошеломлен. А потом, к моему удивлению, она подошла и села рядом со мной. Она назвала мне свое имя — Олайя. Очень красивое. Мы разговаривали и смеялись, и все это было так легко, так естественно. Потом наша компания решила прогуляться в парк Вондел, и я все время посматривал на Олайю. Но дело было не только во мне. Она тоже смотрела на меня. Что-то происходило, между нами была какая-то энергия, но потом, пока я купался в пруду в парке Вондел, она внезапно исчезла. Мое сердце было разбито. Я уселся на сцену летнего театра, а затем моей спины, откуда ни возьмись, коснулись руки. Это была Олайя, и она делала мне массаж! И в этот момент я действительно расслабился. Никакого страха, никаких запретов. Я просто схватил ее и обнял, и тут же понял, что мы любим друг друга. Мы взялись за руки и протанцевали через весь город к сквоту, словно проплыли на облаке.
В ту ночь мы спали вместе, но не занимались сексом. Мы просто спали вместе в одежде и вступили в платонические, но очень чувственные отношения, очень эмоциональные, очень настоящие. Это может показаться странным, но так продолжалось около года. Не было никакой необходимости в сексе, потому что мы соединялись на другом уровне. Связь была настолько сильной, что было ясно, что больше ничего не нужно. Мы просто любили друг друга, и когда мы были вместе, казалось, что мы существуем вне границ времени. Это было все равно что жить в чистом чувстве настоящего момента. По крайней мере, я так это помню. И это было прекрасно.
Примерно через год ей пришлось вернуться в Испанию, в Страну Басков. Она отсутствовала около пяти месяцев, и мне стало одиноко без нее. И вот однажды пришло письмо. Через месяц она должна была вернуться в Амстердам, и я очень ждал ее. С ее возвращением вернулась и энергия между нами, и на этот раз она проявилась физически. Мы стали любовниками. Но потом, через четыре месяца, она снова уехала, вернулась домой в Испанию, и я подумал, что все кончено.
Олайя осталась в моих мыслях и, конечно же, в моем сердце. Такая сила, как у нее, не скоро забывается, и потребовалось около четырех или пяти месяцев, чтобы эта эмоция во мне утихла. Я скучал по ней так сильно, что это мешало мне быть тем, кем я был, но со временем я наконец смог восстановить контроль над своим эмоциональным состоянием. Вскоре пришло еще одно письмо, в котором говорилось, что Олайя почти на шестом месяце беременности. Я немедленно отправился на вокзал и поехал в Париж, а оттуда в Памплону. В те дни еще не было мобильных телефонов. Все, что у меня было, — это письмо. Но я шел своим путем, прямым, как стрела; я собирался стать отцом, и мое сердце переполняла гордость.
Я прибыл в Памплону и нашел семью Олайи. У ее отца были пронзительные голубые глаза, и он смотрел на меня так, как никто никогда не смотрел. Его взгляд проникал прямо в меня, пронзая все существо, как будто он пытался узнать мою душу. Я встретил его взгляд глазами, которые говорили: я здесь, чтобы признать свою отцовскую ответственность. Я очень люблю вашу дочь и сделаю все, что в моих силах, чтобы позаботиться о ней и нашем ребенке. После этого его взгляд смягчился и семья приняла меня. Они увидели, что я полон благородных намерений.
Как вы знаете, я один из близнецов, но и Олайя тоже. У нее была сестра по имени Сиури. Я помню, как гулял по Памплоне, наслаждаясь природой Страны Басков, гордясь тем, что следую за этими необыкновенными женщинами. Мой испанский не очень хорош, и иногда я не мог понять их речь, но я был рядом, и мое сердце было там, а любовь — универсальный язык. Она ждала больше пяти месяцев, чтобы сказать мне, что беременна! Но после двух недель в Памплоне мы оба знали, что должны делать. И мы вместе вернулись в Амстердам.
У меня не было денег, и я все еще жил в сквоте. Но у нас была любовь и уважение друг к другу, и это было главное. Когда Олайе пришло время рожать, нам пришлось вызвать такси до больницы. А я был так беден, что едва мог себе это позволить. К счастью для нас, здравоохранение в Нидерландах общедоступно, поэтому нам не нужно было беспокоиться о стоимости пребывания в больнице.
Мы приехали в больницу около 10 часов вечера, и ровно в 5 часов утра родился наш сын Энам. Это было 22 марта 1983 года, но я помню все так, как будто это было вчера. Еще через пару дней мы вернулись домой и зажили как семья.
В Нидерландах закон требует от родителей зарегистрировать ребенка в течение трех дней после его рождения, и мне нужно было пойти в муниципалитет, чтобы это сделать. Проблема была в том, что я еще не придумал, как назвать сына, поэтому имя, которое я ему дал, означает просто слово «имя» по-нидерландски. Но в муниципалитете этого не поняли, потому что я написал слово немного по-другому. Все говорили: «Ух ты, какое красивое имя», а я только смеялся. Я назвал сына Энамом только потому, что у меня не было для него другого имени. Тридцать семь лет спустя моего сына до сих пор называют так, и многие люди все спрашивают: «Откуда взялось это имя? Это экзотическое имя, странное имя». Я не хочу их разочаровывать, поэтому обычно подыгрываю им. Но тогда я не придумал имени, а теперь у него есть имя Энам!
Энам был счастливым ребенком, очень смешливым и милым. С самого раннего возраста я начал брать его в холодную воду. Просто быстро окунуться — никакого плавания подо льдом! Сначала он изумленно ахал, а потом радостно смеялся. Он излучал очень много энергии для такого малыша. Мы делали это регулярно, и ему это нравилось. И я думаю, что это способствовало тому, что он был очень здоровым, сильным ребенком, часто смеялся, редко болел. Мы отлично проводили с ним время. Мы ни о чем не беспокоились, в отличие от многих молодых родителей. А когда ты прекрасно проводишь время со своим ребенком и он хорошо растет, становится сильным и счастливым, имеет смысл задуматься о втором ребенке — и третьем, и четвертом! Даже когда у тебя нет денег. Так мы и сделали.
Второго ребенка, дочь, мы назвали Изабель. Сокращенно — Иза. Она была действительно красивым ребенком, с самыми красивыми голубыми глазами, которые я когда-либо видел. Сейчас ей тридцать пять лет, и она работает вместе со мной, своим братом Энамом, сестрой Лорой и братом Майклом, которые родились после нее. У Лоры были самые большие глаза, какие только можно представить у девочки, Майкла мы назвали в честь Майкла Джексона, американской поп-звезды.
