Рисование шло первым отборочным туром. Волноваться было нечего. За платье с летящим шлейфом она получила пятерку. Натка, пока совсем не спилась, учила дочерей моделировать одежду, подбирать фасон на каждую фигуру. Жаль, все сгорело. Никакой памяти о матери так и не осталось.
Русский язык и математику Кристина сдала на твердые четверки. Баллы были вполне проходные.
До конца августа она все еще надеялась, что вызов в институт затеряется по дороге в их глубинку. Но вызов пришел вовремя. Светлана Павловна помогла собрать ей нехитрые пожитки и накануне отъезда сходила с ней на кладбище.
Первые три года, до самой смерти Светланы Павловны, Кристина приезжала в родной городок на каникулы.
Через пять лет, получив на руки красный диплом, Кристина стала искать работу в Москве. Диплом с отличием, предоставляемый на каждом собеседовании, художественный вкус с ярким воображением и гибкость мышления работодателями воспринимались благосклонно до того момента, пока дело не доходило до опыта работы. Опыт работы был ценнее диплома, даже красного цвета.
На счастье, швейной фабрике, откуда народ бежал из-за задержки зарплаты, как бегут с утопающего корабля, требовался дизайнер. Никакого собеседования здесь с ней не проводили. Пожилая кадровичка, с недоумением посмотрев на молодую девушку, рвущуюся к ним на работу, быстро оформила заветную трудовую книжку.
На деле все оказалось значительно прозаичнее – на ладан дышащая фабрика шила под заказ спецодежду и дизайнер для спецовок не требовался – нужен был человек на должность «куда пошлют». Посылали в разные места: заказать ткань и проследить за доставкой, договориться об отгрузке заказчику. Самым сложным было напоминание заказчику о истекшем сроке погашения задолженности.
А потом руководство назначило ее заведующей швейным цехом.
Разгоревшийся за дверью спор прервал ее невеселые воспоминания. Незнакомый мужской голос отчитывал попавшуюся под руку Наталью. Надо выйти и прекратить весь этот балаган. Не хватало, чтобы на ее подчиненных кто-то повышал голос.
Она знала, как надо ругаться и как надо ставить людей на место. Только теоретически. Она уже была готова открыть дверь и «поставить всех на место», как дверь без стука сама открылась. Виновник беспорядка замер на пороге ее «кабинета».
* * *
Саша лежала на диване. Голос Степанкова звучал все тише и тише до тех пор, пока она не перестала ощущать свое тело. И вот тогда пришла свобода.
С высоты она увидела Степанкова, сидящего возле ее тела. Иначе как телом себя она не могла назвать, так было ей свободно и легко. Какой-то частью мозга она слышала Степанкова, но слова постепенно теряли смысл, и Саша начала погружаться в живую вязкую темноту. Она окончательно запуталась в паутине. Двигаться стало невозможно. Она прилипла к темноте.
– Двигайся вперед, не стой, двигайся, – настойчиво требовал невидимый голос. – Саша, я сейчас тебя верну обратно, если ты не будешь делать того, что я тебе говорю.
И вот тогда, превозмогая тяжесть, ее душа рванула вперед. И тогда темнота отступила, и она услышала мелодичные голоса. Место страха заняло блаженство. «Может, это и есть рай? Может, я увижу бога или ангелов? Господи, где же я?»
– Саша, двигайся вперед!
Тон, не терпящий возражения, мешал насладиться чувством покоя, защищенности и блаженства. Повинуясь, душа опять рванула вперед. Теперь бесконечная боль сопровождала каждое движение, темнота вокруг извивалась, тоннель зиял черной пустотой. Маленькая душа маленького человечка, подгоняемая невидимой мощной силой, летела в неизвестность. Свет, к которому все стремятся, ударил со всех сторон. Стало холодно и опять страшно. Радоваться своему рождению не было сил.
Саша увидела суету возле новорожденной Насти. Ее душа хотела всем рассказать – и доктору, и акушерке, и даже притихшей санитарке, что есть другой, вечный дом и там каждого ждут, но ангел больно ударил по губам новорожденную, и слова, готовые сорваться с ее уст, пропали, а вместо слов родильный зал наполнился заливистым детским плачем. «Это и есть рождение», – догадалась Саша.
Дальше события пролетели со скоростью света, замедляясь в определенные моменты. Саша увидела накрытый стол, в центре которого стоял большой торт. Прямо посередине кулинарного шедевра красовалась одна-единственная свеча. Насте свеча очень понравилась, и девочка протянула ручки, чтобы достать свечу. Потом события начали мгновенно сменять друг друга.
Машина ехала по узкой дороге. Настя сидела на заднем сиденье, пристегнутая ремнем безопасности. Испуг матери она уловила мгновенно, встретившись в зеркале взглядом с ее глазами. Кристина изо всех сил пыталась справиться с управлением. Удар машины долго звучал в голове Насти. Потом в глаза ударило синее небо.
Она видела, как мужчина взял бездыханное тело Кристины и небрежно положил в багажник своей машины.
– Что с ребенком делать? Бросить в багажник?
Саша не сразу заметила женщину, наблюдавшую за происходящим.
– Ты что, с ума сошел! В какой багажник? А я что скажу – инопланетяне украли дочку?
– Девочка мертвая.
– Вот и отлично. Меньше мороки. Уезжай. Дальше я сама. Ты все помнишь?
– Помню, – сердито ответил мужчина.
– Минут через десять вызывай «Скорую», – напомнила женщина, как две капли воды похожая на Кристину, и направилась к красной машине. Она открыла заднюю дверь и попыталась нащупать пульс на шее Насти. И убедившись, что девочка мертва, она с облегчением вздохнула и села за руль аварийной машины.
– На счет один – просыпаемся!
Саша пыталась подойти ближе к женщине, сидевшей на водительском месте, где еще недавно сидела Кристина, но властный голос зазвучал в ее голове так громко, что она повернулась в сторону говорящего, и все исчезло.
– …Три… два… один! Просыпаемся!
Сонные, слипшиеся веки открывались с трудом. Саша никак не могла понять, кто она на самом деле, то ли маленькая Настя, то ли она Кристина или еще кто-то третий, кого она забыла.
– Саша, не закрывай глаза! Меня твой Стрельников убьет!
– Где я? – тихо, одними губами прошептала Саша.
– Дома. Уже дома. Лежи не двигайся. Воды дать?
Саша отрицательно мотнула головой. Тело, налитое свинцом, ничего не хотело. Даже воды.
– Ну как?
– Плохо.
– Закрой глаза. Расслабься. Твои руки становятся…
Вернувшись с работы, Стрельников застал мирно спящих Сашу и Степанкова. Ужин никто не приготовил…
– Спасибо тебе, Юрочка. Видишь, интуиция меня не подвела. Я знала, что женщин было две. И душа той не может успокоиться. Она хочет, чтобы я все исправила.
– То есть ты хочешь сказать, что мать Насти – Кристина – просит прощения у своей дочери?
– Нет. Настина мать Кристина жива. Помощь нужна той, другой. Она выдавала себя за Кристину.
