– И где она теперь? – задал вопрос Стрельников.
Он уселся верхом на стул и с интересом следил за разговором. Все эти сеансы: полеты туда и обратно, свет, тьма, любовь – и все это в двадцать первом веке! Дожили до Средневековья! Если бы собеседники не относились так серьезно к происходящему, он бы подумал, что ему все приснилось. Степанков, доктор наук, профессор, без тени сомнения обсуждал бредовое, иначе не назовешь, перемещение во времени. Стрельников помассировал виски и сложил руки на спинке стула.
– Мать девочки не погибла, – продолжала Саша. – Она жива, только я не увидела, где она сейчас. Но она жива. И Настя это чувствует.
– Ничего не понимаю, – признался Степанков. – Я видел все, что и ты. Только с чего ты взяла, что она жива?
– Во время сеанса ты был проводником. Ты видел, но не чувствовал. Я была в состоянии и Насти, и Кристины.
– Может, лучше обратиться в полицию, пусть поднимут дело и займутся поиском Кристины?
Вопрос Стрельникова прозвучал неожиданно. Саша со Степанковым одновременно повернулись к нему и посмотрели так, словно человек, сидящий в центре комнаты, вместе со стулом проявился из другого мира. И теперь они решали, как вести себя с пришельцем.
– Полиция никакого дела двухгодичной давности не заводила за отсутствием состава преступления. Женщина не справилась с управлением. В результате ДТП пострадал только ребенок. Ни о какой подмене никто не знает. Где криминал? – Саша вопросительно посмотрела на Стрельникова.
– Тогда что вам дал этот сеанс?
– Я знаю точно, что Кристина жива, а вместо нее в доме Лунина жила ее сестра. Женщин внешне не различишь.
– А так разве бывает? – спросил Стрельников.
– Бывает, если сестры близнецы. Только они все равно были разными, поэтому и весь обслуживающий персонал был уволен.
– А теперь представь, я прихожу в полицию с заявлением, что на месте жены Лунина в его доме проживала совершенно чужая женщина. Паша, меня сочтут сумасшедшей и предложат пожить в пансионате для душевнобольных.
– М-да. – Стрельникову все меньше и меньше нравилась ситуация. – А где теперь искать Кристину?
Он начинал верить в невероятное.
– Не знаю. Юра, а Настя во время твоего сеанса ощущала что-нибудь? Или пережитые ощущения только мои и к девочке не имеют никакого отношения?
– Чего не знаю, того не знаю, – честно признался Степанков.
– Тогда я завтра сама съезжу к Луниным и посмотрю, как состояние Насти.
* * *
К десяти утра Саша приехала в поселок к Луниным. Припарковав машину возле ворот, она нажала на звонок и стала ждать, когда Анатолий откроет дверь.
– У вас гости? – Саша кивнула в сторону внутренней стоянки. Место, где обычно ставил машину Анатолий, на этот раз занимала чужая «Хонда».
– Гостей нет. Вы имеете в виду ту машину? Врач еще не уехал. Вначале, поговорив с вами, Галина Адамовна немного успокоилась, а потом решила на ночь глядя все-таки вызвать педиатра. Вот он и остался до утра.
То, что после сеанса, проведенного Степанковым, Насте станет хуже, она догадывалась. Если ей, взрослому человеку, тяжело, то что говорить о ребенке.
С Игорем Петровичем, так представился врач, Саша встретилась на крыльце.
– Все нормально. Вы не волнуйтесь. Да и волноваться нечего. У Насти поднялась температура, но Галину Адамовну вы знаете. Сама себя напугала. Я сделал укол, так что, – Игорь Петрович посмотрел на золотые часы, – часа два еще поспит. Смену вам сдаю и уезжаю. А вы все-таки на досуге поговорите с Галиной Адамовной, чтобы впредь так не волновалась. Я приехал и не пойму, кто больше нуждается в помощи: Настя или Галина Адамовна. Ну, бывайте.
– Игорь Петрович, а Настя ничего во сне не говорила?
– Нет. Спала, правда, очень беспокойно. А когда температура спала – успокоилась. Под утро. Подождите, что значит «ничего не говорила»? Вы серьезно думаете, что у девочки речь восстановится?
В голосе Игоря Петровича звучали нотки превосходства.
– Причины афазии разные. Никто толком еще не знает, как восстанавливается речь. Любой кризис может быть на пользу.
– Вы сталкивались с подобными случаями?
– Нет. Подобного случая в моей практике не было. Я чаще сталкиваюсь с заиканием, но его лечить не так сложно. Главное – понять причину.
– Да что там понимать? Причина во всех случаях одна – стресс. Только Насти это не касается. У девочки тяжелые последствия черепно-мозговой травмы. Так что ваши психологические приемчики, коллега, в данном случае вряд ли помогут.
– А вы не задумывались над тем, что многие люди попадают в стрессовую ситуацию и часто пугаются, но при этом не заикаются? Для заикания всегда должна быть своя причина, которая живет глубоко внутри человека. Возможно, стресс активирует какие-то процессы, и это проявляется тем, что человек начинает заикаться.
– А потом он приходит к вам. Вы, естественно, находите причину, вытаскиваете ее на свет божий, после чего речь восстанавливается. Так все просто у вас, Александра Ивановна, – в голосе Константинова послышалось раздражение.
– Случай с Настей, конечно, нестандартный. Но я все-таки думаю, что причина ее недуга не последствия травмы, а последствия настоящего стресса.
– Если все так, как вы говорите, то у меня вопрос – почему у вас нет результата?
– Результат есть. Правда, хотелось бы большего. Настя хорошо понимает разговорную речь и реагирует на нее, поэтому есть шанс, что девочка и сама начнет разговаривать.
– Как вы определили, что она вас понимает?
– Просто. Мы договорились условно отвечать на вопросы. Типа «да – нет».
– Галина Адамовна говорила мне о ваших методах. – Виктор Петрович вздохнул. – Лично я верю только в науку. Медицина пока еще не справляется с данной проблемой, но найдется лекарство и на эту болезнь. Удачи вам.
«Хорошо пристроилась. Ничего не скажешь, – отметил, садясь в машину, Игорь Петрович. – Случай нестандартный. Условные знаки. Интересно, сколько ей платит Лунина? И, главное, за что? За это шарлатанство?» – С этими мыслями Игорь Петрович выехал за ворота.
Настя лежала в постели, закрыв глаза. Нина, дежурная нянечка, кивнула головой на Сашино приветствие и уступила ей место. Дождавшись, когда закроется за Ниной дверь, Саша легонько коснулась тоненькой худенькой Настиной руки.
– Настенька, твоя мама жива, – Саша говорила тихо, одними губами, но этого оказалось достаточно, чтобы девочка шевельнулась. В открытых глазах появились страх и беспокойство.
– Мы с тобой видели одинаковый сон. Тебе ведь сегодня снилась мама?
Настя посмотрела на Сашу и кивнула головой.
– Ты испугалась?
И снова в ответ слабенький кивок головой.
