Узнав, как обычно, как дела на работе, говорить Стрельникову, что сейчас она спит в гостиничном номере в Дмитровске, Саша не стала, сонно поведала лишь о том, что остановилась у сокурсницы и говорить ей теперь не совсем удобно. Она быстро пожелала Стрельникову спокойной ночи и отключилась, после чего она ощутила неимоверный голод, словно не ела пару дней. Пришлось одеться и идти в кафе, которое Саша заметила при заселении в гостиницу. Потом она до полуночи пролежала без сна, думая о записке, бережно хранимой в косметичке. Простенький адрес она знала наизусть. Никаких тебе корпусов, домов, квартир. Переулок Северный, дом десять, – вот и весь адрес. Она пыталась представить людей, которые нашли в лесу два года тому назад Кристину. «Как она только могла очутиться в лесу за сотню километров от дома? Что грибники могут знать о ее дальнейшей судьбе? Здесь, в районной больнице, Демидовы навещали Кристину, а вот в областной город вряд ли ездили. Далеко, да и чем они могли помочь ей там? Ничем. И даже если они все-таки и навещали ее в психбольнице, то врач мог с ними даже не встречаться. Кто они больной? Чужие люди». Больше думать о том, что Демидовы могут не знать дальнейшую судьбу Кристины, Саша не стала и попыталась уснуть.
Удивительная способность человека – помнить. Бесценное свойство человека. Память. Мы живем только в настоящий момент. Секунда, и все, что только случилось, уже перешло в хранилище памяти. И память у каждого из нас своя и свои воспоминания. Опыт. Прожитая жизнь. Саша прикрыла глаза.
Как жить без памяти? Она вспомнила ночной звонок Стрельникова, как открыла дверь и увидела его. А еще она помнит лицо и голос родителей, помнит деда и бабушку, своих коллег, пациентов…
Как жить без памяти? Может, в будущем человечество так изучит мозг, что сможет влиять на память, избирательно «чистить» определенные участки и стирать память о физической боли или горечь безвозвратных потерь. А может, появится какая-то специальная служба, и она будет заниматься исправлением памяти, вносить корректировку в нее. Может, тогда станет меньше преступников и подонков разных мастей. «Стер» как ластиком память, дал другое имя, поместил человека в другую среду, и нет преступника.
Саша мотнула головой. Страшно. Как ни крути, но это будет другой человек, с другим отношением к жизни, с другими взглядами. Чужой человек.
Вот и Кристина где-то живет эти два года. Мир ощущает, себя в этом мире. Приспособилась. Выжила. Что даст ей возвращение памяти? Кроме боли – ничего. А как простить предательство? Ее предали самые близкие люди, самые родные. И нужна ли ей после всего пережитого эта память? Станет ли она счастливее, вспомнив все? А имеет ли она, Саша, на это право – возвращать утерянное? Кто ее просит об этом?
Вопросы, стучавшие молоточком в голове, мешали спать. Саша встала с постели. За окном шелестел ветер. Напротив гостиницы в кафе горел свет, доносилась музыка. Работает до утра. Нестерпимо захотелось кофе или хотя бы воды, но ничего похожего на графин она не обнаружила еще при заселении в номер. Идти беспокоить дежурную не хотелось. Саша, свернувшись калачиком, легла в постель.
«А как же Настя? Кто поможет девочке? И смогу ли я жить с этим, зная, что где-то, забыв свою дочь, живет Кристина?»
Утром, простившись с дежурной, она зашла в кафе и наскоро выпила кофе. Держа в памяти адрес, направилась на поиски Деми- довых.
* * *
На третьем уроке у Ольги Дмитриевны неожиданно образовалось «окно». Ожидаемый еще на прошлой неделе кукольный театр наконец-то приехал в школу. Сквозь неплотно закрытую дверь спортзала до коридора доносился веселый детский визг.
Видела ли она в своем детстве таких кукол? Ольга Дмитриевна прислушалась к себе. Никакие образы в душе и на этот раз не возникли. Пусто. Может, не видела она раньше этих кукол? Мысль о куклах засела в голове.
Ольга Дмитриевна тихонько, стараясь не стучать каблуками, прошла по коридору на выход. Можно пройтись по магазинам. Она посмотрела на часы. К окончанию представления до следующего урока она успеет. У Марии Степановны скоро день рождения. Подарить надо что-то памятное. При мысли о подарке на душе стало тревожно.
Последние два дня Ольга просто не находила себе места. Непонятные разрозненные мысли бились в голове. Что-то хотело прорваться наружу из прошлой жизни. Но в какой-то момент ее покидали силы, и она только беспомощно глотала слезы. Своих мыслей Ольга Дмитриевна пугалась. Если бы не школа и не эти дети, она и не знала бы, как дальше жить. А главное, ради чего жить. А еще она думала, что хорошо, что Савин уехал на конференцию и не надо бояться внезапной встречи с ним.
– Ольга Дмитриевна! – Голос секретаря приемной директора школы догнал Ольгу на первом этаже. – Вас срочно просила зайти Тамара Максимовна.
Юная секретарша смотрела на нее со второго этажа, наклонившись через перила.
– Сейчас буду.
На Ольгу Дмитриевну навалилась внезапная слабость. Держась за перила, она начала медленно подниматься на второй этаж. Казалось, кто-то невидимый привязал к ее сапогам неподъемные гири. Она догадывалась, о чем пойдет речь в кабинете завуча, и не ошиблась.
Тамара Максимовна сидела за рабочим столом в своей обычной выжидательной позе, готовая к разговору.
– Присаживайтесь, Ольга Дмитриевна. Разговор у нас с вами предстоит долгий.
Тамара Максимовна блеснула маленькими злыми глазками. От этого взгляда предчувствие чего-то непоправимого с новой силой навалилось на Ольгу так, что она опять ощутила свою беспомощность, как во сне.
– Я вас слушаю. – Ольга опустилась на стул и, чтобы унять дрожь, сжала руками до боли под столом свои колени.
– Ольга Дмитриевна, у нас через две недели комплексная аттестация школы. Когда проверка коснется кадров, тогда сразу и выяснится, что вы не имеете права работать в школе.
– Я все понимаю. Тамара Максимовна, но я ведь учусь. Я возьму в колледже справку о том, что я студентка-заочница.
– Работая в школе, вы подставляете не только меня, но в первую очередь Олега Константиновича. – Тамара Максимовна на Ольгино возражение не обратила внимания. – Ваши отношения с директором ни для кого в коллективе не секрет. Оно и понятно, вы молодая красивая женщина, вероятно, без комплексов, – видя, как покраснела Ольга, Тамара Максимовна окончила обличение.
– Что касается вашей заочной учебы, скажу одно – это хорошо. А если, не дай бог, всплывет какая-нибудь нелицеприятная история из вашей прошлой жизни? А у нас здесь, знаете ли, дети. Кто тогда за все будет отвечать? Олег Константинович. Вы хотите его подставить?
«Господи, почему я должна подставлять именно Олега или еще кого? Чем и как? Разве я виновата, что ничего о себе не помню?» – Ольга вдруг ощутила, как в горле образовался комок.
Тамара Максимовна говорила вполне дружелюбно, даже доверительно. Так, словно нелицеприятные истории действительно имели место в жизни Ольги Дмитриевны.
Как бы она хотела сама знать все истории своей жизни, даже нелицеприятные. Она бы справилась со всеми историями. Она рассказала бы все истории Савину. Даже нелицеприятные. Она бы знала, как с ними, с этими нелицеприятными историями, жить дальше. И главное, она бы знала, что ей можно быть с Олегом всегда, всю жизнь.
