– Родители, у меня есть предложение насчет Нового года. – Елка положила блин на тарелку и посмотрела на них.
– Дочь, мы с тобой недавно говорили уже на эту тему.
– И до чего договорились? – спросила Мария.
Ей подумалось, что никакого Нового года в этом году не будет. Новый год – семейный праздник. А если семьи нет, то к кому приходить Деду Морозу? Мысль показалась Марии смешной, и она улыбнулась.
– Договорились, – с нажимом сказала Елка, – что я сама выберу, куда мы все вместе полетим. И когда здесь будет снег и мороз, мы будем купаться и загорать на солнце!
Мария посмотрела на мужа. «Полететь он не сможет и сейчас начнет придумывать причины, по которым он будет жизненно необходим городу именно в новогоднюю ночь».
Придумать что-нибудь на ходу, экспромтом, у Гранина никогда не получалось.
– Елка, у папы работа. Он отвечает за город, – пришла ему на выручку Мария. – Не дай бог, какое ЧП на праздник, а мэр в это время греется на солнце. Ты подумала, как после этого отец будет людям в глаза смотреть?
– А ЧП уже запланировано? Да, папа?
– Елка не говори глупости! – повысил голос Гранин. – Извини.
Гранин отложил нож и вилку и обвел взглядом притихших женщин.
– У меня есть лучшее предложение. – Мария пыталась замять скандал. – Давайте куда-нибудь поедем на старый Новый год. А что?
До середины января еще дожить надо, может, еще нагрянет какая проверка в музей, и тогда у нее будет веская причина не ехать.
– Я за, – быстро поднял две руки Гранин.
– И я, – поддержала мужа Мария.
– А я – нет!
В голосе дочери звучала обида. «Как она похожа на Максима, – подумала Мария. – Тот если что решил, то надо все и сразу, и никаких компромиссов. И Елка – то же самое. Только в жизни так не бывает. Надо уметь договариваться, а чтобы договориться, надо услышать другую сторону». «Я не смогу полететь», – ей показалось, что сейчас она услышала ту сторону. И чтобы Максим не начал что-то придумывать, выкручиваться, лгать себе, ей, Елке и той женщине, она пошла на компромисс.
– Елка, ты можешь пригласить своих друзей к нам. И Костю… тоже. Максим, ты не против?
– Нет. Только с условием – вести себя прилично, чтобы соседи потом на шум не жаловались, – успокоился Гранин.
Этот вариант был куда лучше прежнего. А там он что-нибудь придумает. Времени до Нового года вагон и маленькая тележка.
– А как же вы? – удивилась Елка.
– Мы пойдем к друзьям. Можем пойти к Марку. Да, Макс?
– А что? Хорошая идея, пойдем, – быстро согласился Гранин и с аппетитом принялся за блины.
«Может, прав Лапин, никого у отца нет? Будь у него женщина, он ни за что не согласился б идти к Марку», – пыталась по-взрослому рассуждать Елка.
* * *
На последнюю, четвертую пару Елка чуть было не опоздала. Она заняла свое место в самом конце аудитории и посмотрела на часы. Знать бы еще, кто так составил расписание, что сразу после практического занятия шла лекция по хирургии. Пережить две пары подряд, лицезрея Хмелевского, которого все за глаза называли не иначе как Хмель, было тяжело даже такой старательной студентке, как Елена Гранина. Его занятия, все до единого, были скучные и неинтересные.
На практическом еще куда ни шло, можно чем-то себя занять: наложить друг другу кровоостанавливающие повязки, подготовить инструментарий, измерить давление, сходить в буфет.
Высидеть лекцию было куда труднее, и чтобы не уснуть со скуки, студенты занимались кто чем: вели переписку, играли в игры, закачанные на телефон, или смотрели тайком фильмы. И все равно лекция тянулась нескончаемо долго.
Хмелевский включил проектор и попросил записать тему лекции. После того как студенты-третьекурсники в начале сентября спрятали его лекционную тетрадь, в которую были вложены страницы старого учебника, он перешел на новые технологии и стал активно использовать мультимедийную систему, только лекции были по-прежнему скучными. «Интересно, что он будет делать, если вдруг в колледже отключат свет?» – подумала Елка.
Хмелевский, повернувшись спиной к студенческой аудитории, стал добросовестно зачитывать текст, выведенный на экран. Зачем переписывать учебник в тетрадь, никто толком не понимал.
Студенты опять стали тихонько заниматься своими делами. Елка посмотрела на полупустую аудиторию и достала из рюкзака книгу. Телефон, лежавший в кармане халата, завибрировал. Костя сообщил, что на лекцию не придет и будет ждать ее в библиотеке. «Я иду», – Елка отправила сообщение и, дождавшись, когда Хмелевский оторвался от экрана, подняла руку.
– Руслан Васильевич, разрешите выйти, – попросила Елка. – Мне что-то не по себе.
– Тошнит? – кто-то крикнул с галерки.
Хмелевский неодобрительно посмотрел на Елку, но, вспомнив, чья она дочь, благосклонно кивнул головой.
– Вы тоже хотите выйти? – обратился к галерке Хмелевский, и зал притих.
Елка тихонько, стараясь не нарушать царящую тишину в коридоре, направилась в библиотеку.
– Ты чего на лекцию не пришел? Хмелевский записал всех отсутствующих. Придется писать объяснительную.
– Да ну его. Напишу. Ты вернешься на лекцию?
Елка мотнула головой.
– У меня для тебя сюрприз. Пойдем.
Лапин закинул рюкзак Елки себе на плечо и направился из библиотеки.
– Давай выйдем через черный ход. Представляешь, что будет, если засекут? Ушли с лекции целого кандидата наук, – прыснула со смеху Елка.
Так, обсуждая Хмелевского, они и дошли до самой реки.
– Ну и куда мы пришли? Эта красота вокруг и есть твой сюрприз? Мне нравится.
Елка огляделась вокруг. От реки потянуло сыростью.
– Иди за мной, – махнул рукой Лапин и направился к холму.
Прошлой зимой, после экзамена, они всей группой пошли к реке и, дурачась, подстелив целлофановые пакеты, спускались с холма. Лапин съехал дальше всех, и она испугалась, что он свалится в реку. Она хорошо запомнила тот день еще и потому, что, проводив домой, Костя впервые ее поцеловал.
– Костя, где сюрприз? – еще раз спросила Елка.
Лапин быстро заработал руками, и через пару минут Елка увидела… лаз.
– Что это?
Она подошла поближе и заглянула внутрь.
– Пойдем, не бойся. Я здесь уже бывал, и не один раз.
Лапин первый протиснулся внутрь. Елка последовала за ним.
– Иди, не бойся – дальше будет совсем свободно. У меня здесь припрятан фонарь.
Свет ударил в потолок и рассыпался. Елка с опаской сделала с десяток шагов, пока узкий лаз не превратился в широкий коридор.
