— Снова обиделась на мать? — спрашивает с ярко выраженной долей иронии.
— Нет.
— Прекращай врать. Я вижу тебя насквозь.
Мама закатывает глаза и отлипает от зеркала. Отходит в сторону. Убирает руки в карманы черных классических брюк. Заглядывает в мою спальню.
— Что за бардак ты здесь устроила? Разве я тебя этому учила?
Очень хочется сказать ей, что она вообще ничему меня не учила, а просто уехала в другой город. Бросила нас с отцом. Но также я знаю ее ответ: «Ты сама выбрала, с кем останешься». Извечное оправдание на все времена.
— Неделя вышла слишком загруженной. Много занятий, я готовлю монолог для кафедры. Экзаменаионный, к концу семестра.
Мама не отвечает. Только сдержанно улыбается. Ее явно перетряхивает от разговоров о моей учебе. Она считает все это пустой тратой времени. Развлечением.
— Все же, — опускается на диван, — я надеюсь, ты одумаешься и наконец-то начнешь получать серьезное образование.
— Такое, как у тебя?
— Вполне. Ксюша, не нужно делать из меня монстра. В отличие от твоего простодушного папаши, я желаю тебе не только счастья, но и достойного будущего. С хорошей работой, зарплатой и статусом в обществе. А то, что выбрала ты, цирк чистой воды.
— Ты пришла поругаться?
— Нет, я пришла посмотреть, как ты тут живешь. Надеюсь, я еще имею на это право? — мамина бровь вопросительно ползет вверх.
— Имеешь.
— Представление, что ты устроила на дне рождения Миши, меня очень разочаровало, еще и совести хватило сбежать не извинившись…
Мамины пальцы касаются переносицы. Она трет кожу над хрящиком и медленно качает головой.
— А смысл извиняться? Ты бы все равно осталась недовольной. Знаешь, мне иногда кажется, что тебе неважно, что я делаю. Ты всегда разочарована мной. Всегда.
Я вижу, как напрягаются мамины плечи. Она подбирается, встает с дивана. Ее злят мои слова. Ее злит все, что несхоже с ее мнением.
— Думаю, нам стоит перенести этот разговор. Тебе лучше успокоиться.
— Мне?
Ответа не следует. Мама бегло осматривает квартиру, заглядывает в ванную.
— Это что?
— Что?
— Пиджак. У тебя в ванной сушится мужской пиджак. Где-то я его уже видела, — говорит уже тише. Но я знаю, она старается вспомнить, на ком могла видеть подобный.
— Да, мама, у меня в ванной сушится мужской пиджак. Я уже совершеннолетняя… — выпаливаю слишком эмоционально. Пусть лучше она думает, что я кого-то сюда привела, чем хоть немного узнает о моем общении с Денисом.
— Я снимаю тебе квартиру не для того, чтобы ты таскала сюда мужиков.
— Мне его просто одолжили, потому что было холодно.
— Очень интересно, в чем же ты таком была, если для согрева понадобились чужие вещи. Ладно, это не мое дело. Но если узнаю, что устраиваешь здесь…
— Не узнаешь, — осекаюсь, — точнее, я ничего здесь не устраиваю. Правда.
— Хорошо.
Она идет в прихожую, а я выдыхаю. Пиджак, конечно, Соколова. Я так и выбежала в нем той ночью из машины. Поняла, что это не мое, лишь утром следующего дня. Сначала хотела выкинуть, а потом вспомнила случай с машиной, и просто отнесла в химчистку.
Забрала только вчера и даже заказала курьера на завтра, чтобы вернуть Соколову его «пропажу».
Мама застегивает пуговицы на пальто, но резко замирает. Бросает на меня подозрительный взгляд и, сорвавшись с места, снова идет в ванную. Срывает плечики и заглядывает под полиэтиленовый чехол. Оттягивает воротник чуть в сторону, так чтобы был виден бренд.
Прилипаю спиной к стене. Я чувствую, как мама сопоставляет произошедшие события. Еще бы.
— Это пиджак Дениса.
— Кого?
— Не строй из себя дуру! Смотри, — выворачивает край материала, — видишь?
Несколько секунд я смотрю на две буквы инициалов под брендом.
— Эта вещь сшита на заказ. Мишин подарок сыну, с инициалами. Я лично присутствовала при покупке.
— Он просто подвез меня домой, — раскалываюсь и почти сразу сдаю позиции. — Я была слишком расстроена после случившегося на празднике. Выбежала из дома в одном платье. Вот он и одолжил…
— Какое бескорыстие, — мама закатывает глаза и возвращает этот несчастный пиджак на место. — Соколов — и просто отвез тебя домой? Не смеши. Ты спала с ним?
— Что?
Губы словно слипаются. Меня пронзает каким-то жутким страхом и отчаянием. Как она могла такое подумать? Разве я давала повод? Хотя какая сейчас разница? Она уже сделала свои неутешительные выводы.
— Я задала тебе конкретный вопрос, Ксюша.
— Нет, — срываюсь с места и не знаю, куда деть руки, просто болтаю ими, как какими-то нитками, — нет!
— Чтобы я близко тебя рядом с ним не видела. Поняла? Еще не хватало, чтобы Миша об этом узнал. Ты хоть представляешь, какой это будет скандал? Моя дочь спит со своим сводным братом?!
— Поняла, — шепчу.
— Что ты там бормочешь?
— Я все поняла, — говорю чуть громче.
Когда мама уходит, я совершенно спокойно закрываю за ней дверь. Выдыхаю. Не плачу. Повода лить слезы нет. Это просто глупое недоразумение. Валяющийся на кухне телефон издает сигнал. Сообщение от Веры — координатора. Завтра в шесть я уже должна быть на площадке.
23
Я так ждала эту субботу, а на деле после вчерашнего визита мамы — я разбита. На площадке меня встречает Вера и даже предлагает кофе.
— Спасибо, — забираю бумажный стаканчик из ее рук.
Вера очень жизнерадостная. Много говорит, улыбается. С ней я чувствую себя комфортно.
Плюс, как бы я ни старалась этого скрыть, но внутри все равно присутствует легкий мандраж. Съемки — это серьезно. Не хочется облажаться.
Сегодня в основном снимают Крис. Как я поняла, солиста группы мы увидим только на заключительном этапе. Нужно будет отснять парочку совместных сцен. Секс-символ и любимец девчонок на деле оказался скрытным и малообщительным.
