Мне просто необходимо допытаться о том, что происходит.
Еще пару минут кручусь на кухне, а потом ухожу спать. Соколов словно мысленно дает мне понять, что будет лучше оставить его одного.
Заворачиваюсь в одеяло и стараюсь не разрыдаться. Как бы я ни пыталась смириться, но его нежелание говорить задевает.
Когда я просыпаюсь второй раз, то за окном уже утро. Кормлю котенка и понимаю, что Соколова в квартире нет. Он ушел. Правда, скинул сообщение, что отвезти на учебу не сможет. Во сколько вернется, не знает. Дела у него. Попросил не шариться по маршруткам, быть благоразумной и вызвать такси.
Я так и сделала. Почти дословно. Только вот мне весь день было как-то паршиво. Все это слишком странно. Я ничегошеньки не понимаю. И чем дольше затягивается это молчание, тем ужаснее я себя чувствую.
Он закрывается от меня, а я не нахожу смелости задать вопрос прямо. Не нахожу, потому что внутри боюсь того, что он может мне ответить.
Может быть, мама и Олька действительно были правы? Как страшно ошибаться… божечки.
Но все это волнует меня ровно до восьми вечера. Самый ад начинается, когда я выхожу на улицу. Покидаю стены училища и сталкиваюсь лоб в лоб с реальностью.
Мерзкой, аморальной реальностью.
Меня мгновенно окружает толпа журналистов. Глаза слепит от частых вспышек фотокамер.
Пытаюсь высвободиться из этого кольца, которое стягивается с каждой прожитой секундой, но у меня не выходит. Со всех сторон летят вопросы… я не сразу понимаю суть. Просто не могу уловить хоть что-то четко. А когда наконец разбираю слова, впадаю в дикий ужас.
Зажимаю уши руками, но это не помогает. Меня дергают, наседают и вопят-вопят…
— …у вас психическое отклонение?
— …почему вы спите со своим братом?
— …каково это — быть не просто родственниками?
— …это началось еще с детства?
Их толпа. Целая толпа, желающая сожрать меня с потрохами. Словно стая коршунов. Они кружат. Они готовы разорвать меня на части здесь и сейчас.
Спасибо Юльке, которая вытаскивает меня оттуда. Тянет на себя и кричит бежать!
— Ксения, Ксения… куда вы?!
Выкрики летят нам вслед, но Фёдорова крепко держит меня за руку.
Я не замечаю, что плачу. Слезы есть, но понимания этого — нет.
Мы поднимаемся к Юльке в комнату, и я сразу залезаю в интернет. Стоит только начать вводить имя Дениса, как поисковик мгновенно выдает мне такое…
Они ведь даже не упоминают, что мы сводные. Несут какой-то бред про кровное родство. Плюс где-то взяли мои фотки. С выпускного, портрет в вечернем платье…
Роняю смартфон и оседаю на кровать. Ту самую, где я спала, когда тут жила. Кстати, Юльке повезло: новая соседка, которую к ней подселили, практически тут не бывает. Зависает на квартире у своего парня.
Откуда все это вылезло? Неужели Крис? Больше же некому…
— Попей, — подружка протягивает мне стакан воды. Делаю глоток, а на экране разрывающегося айфона появляется короткое слово: «Мама».
Испуганно смотрю на Юлю. Боже, что мне делать? Она знает. Более того, пока я была на учебе, мама уже успела оставить мне несколько голосовых и пару пропущенных вызовов. Но мне было некогда… а теперь… теперь, кажется, меня четвертуют.
55
Нельзя сказать точно, во сколько все это началось. Но первая новость прилетела ко мне, когда за окном уже стемнело. Пока шла тренировка, я не прикасался к телефону, поэтому на пару часов выпал из жизни. Именно за это время в сеть вылилась вся эта требуха. О которой мне, собственно, и сообщила Марика.
Можно сказать, подлила масла в огонь. И так последнюю неделю башка ломится от думок. Мой новый знакомый не оставляет попыток поговорить. Привести, по его мнению, железобетонные доводы…
Этот бой — красная тряпка. Для всех. Бельмом на глазу отсвечивает.
«Черные костюмы» не воспринимают отказов. Решают быть более настойчивыми. Подкидывают завуалированные угрозы, пока только на словах… Хотя уже, возможно, и нет.
Теперь кажется, что нужно было отказываться проводить бой в Москве. Было бы гораздо меньше прилипал и проблем. Но развернуть всю эту махину за оставшиеся полтора месяца и перенести за рубеж уже нереально. Все согласовано до мелочей. Продумано. Да и не изменит этот перенос ничего. Нет.
Это раздражает, когда тебя пытаются загнать в тиски. То, что за мной вот уже третьи сутки тенью ходит человек, не удивляет. Новые «друзья» оказывают моральное давление. Думают, что дожимают.
Уклон, удар, защита… По лбу скатывается очередная капля пота, а двери в зал распахиваются.
Марика. Она шагает в направлении ринга, слегка покачиваясь. Лицо перекошено от бешенства.
— Хоть что-то человеческое в тебе есть? — идет в мою сторону, громко стуча каблуками. — Я же просила… просила держаться от нее подальше, — взмахивает руками и что-то роняет.
Ее вопли привлекают внимание окружающих.
— Объясни, что происходит? — сам изрядно теряю терпение, потому что весь этот цирк поперек горла.
— Что происходит?
Ее истерический смешок давит на виски. Марика протягивает мне мобильник с уже открытой вкладкой в браузере.
Бегло читаю весь этот бред. Твою мать! Ксюха…
После секса в машине и понимания, что до этого у нее никого не было…
Короче, как обухом по башке прибило. Я знал, но не думал, что это сыграет какую-то роль. А оно сыграло. Какая-то больная связь и чувство собственности. Оно сжирало. Доходило до того, что я начинал жалеть, что во все это ввязался. Ее жалеть. Потому что ей это не нужно. Ничего, что со мной связано. Потом пришла стадия принятия. Полноценного. Правильного.
Не отпущу. Ни за что.
Только вот наслаждаться моментом не получалось. Потому что бой, потому что слежка, потому что угрозы. Она на фоне этого бреда тоже была подавленной. Уверен, сочиняла в своей голове версии того, что между нами происходит.
Но погружать ее в этот бред, а тем более пугать, особого желания не было. Хотя, судя по последним событиям, ее все равно коснулось…
