— Я хорошо знаю этот взгляд, — усмехнулся Элькос. — И вот это покусывание губ. Говорите, Шанни.
И я решилась.
— Допросите конюха Логнера и его сестру – горничную, она служит графине Хальт. Это ведь они? — я остановилась и заглянула в глаза мага, взор которого вдруг стал непроницаемым. — Они свидетельствуют? Вы сказали о конюхе…
— Нет, — сухо ответил Элькос. — Другой конюх. А теперь пояснения.
И я рассказала ему то, что передал Фьер. И пока я говорила, маг, остановившийся в самом начале моих откровений, скрестил на груди руки, отвел взгляд и слушал. Что он думал в этот момент, мне было неведомо, но надеялась, что Элькос сможет использовать полученные сведения и поможет всем нам отмыться от той грязи, в которую нас окунули. И когда я закончила свой недолгий рассказ, магистр посмотрел на меня и кивнул:
— Я вас услышал.
После подал руку, и мы продолжили наш путь в сторону дворца. Я бросала на него короткие испытующие взгляды, но маг не спешил оглашать свои мысли или делиться намерениями. И когда до конца пути оставалось совсем немного, я не выдержала:
— Почему вы молчите, магистр?
— Что вы хотите от меня услышать? — спросил он в ответ.
— Что вы обо всем этом думаете? Может ли это нам помочь и что, в конце концов, собираетесь делать?
Элькос остановился и посмотрел на меня. Он скрестил на груди руки и усмехнулся:
— Что вы хотите услышать, Шанни? — повторил свой вопрос маг. — Вы понимаете, кто замешан в этом деле? Какой ответ я могу вам дать? Решение будет принимать король, а я приложу все усилия, чтобы вас не задело. Вас и вашего дядю. Тетку государь и сам теперь не тронет…
— А Гард?! — воскликнула я. — Что будет с ним?
— А с ним я поговорю, как только провожу вас, — ответил Элькос. — Но, как я уже сказал, решение за королем.
— Помогите мне встретиться с ним, — взмолилась я. — Он не принимает моих писем, запретил появляться на его половине, а мне так нужно поговорить с ним…
Магистр вздохнул и взял меня за руки.
— Дорогая моя девочка, — голос мага теперь звучал мягко, — вам не стоит рваться к нему сейчас. Пока нет ясности, государь не станет с вами разговаривать. Дайте мне разобраться во всем, и когда настанет благоприятный момент, я постараюсь устроить вам встречу.
— Но…
— Наберитесь терпения, Шанриз. Сейчас, если вы начнете сыпать обвинениями и догадками с чужих слов, то только навредите себе. Не лезьте в это дело, милая моя, даже если оно касается вас. Ждите, и ожидание будет вознаграждено. Доверьтесь мне и Его Величеству – это самое разумное из того, что вы можете сейчас сделать. А главное, молчите о том, что рассказали мне. Не стоит пугать дичь, пока силок не затянулся. Поступите по-своему и только навредите. Вы меня понимаете?
— Д-да, — с запинкой ответила я, после ссутулилась, вдруг ощутив безысходность, и повторила: — Да, я вас поняла, магистр.
— Умница, — приобняв меня за плечи, улыбнулся маг. — А теперь закончим наше свидание. Идемте. — Мне осталось лишь покориться.
Время наступило тогда, когда я уже вновь готова была впасть в отчаяние. Нет, времени прошло не так уж и много, но нетерпение и злость, не затухавшие ни на один день, превратили время ожидания в истинную муку. Я видела, как прогуливалась по парку принцесса со своей свитой, как она легко смеялась и казалась довольной жизнью, и меня захлестывало желание бежать к ней и выкрикнуть в лицо о лицемерии и подлости Селии. Я видела и Ришема, один раз он даже сопровождал Ее Высочество, когда с ней шла под руку графиня Хальт. И в это мгновение я мысленно сворачивала им шеи, одну за другой, и ощущала невероятное удовлетворение от ужаса, какой виделся мне в их глазах. Совершенно непривычное мне состояние и незнакомые чувства! Никогда я не испытывала такой жгучей ярости и ненависти… Ненависти!!!
Теперь я не сомневалась, что на счету этой троицы едва не состоявшаяся смерть Аметиста, арест и заточение барона Гарда, которого пока не подвергли настоящему допросу только чудом, благополучие моего рода, висевшее на волоске, и, в конце концов, моя мечта, а вместе с ее утерей и крах смысла моего существования. И всё это сплелось в столь тугой жгут, что эти чувства, словно удавка палача, душили меня.
А еще приводила в ярость мысль, что король ни в чем не ограничил свою сестру, фаворитку или ее главу рода, хоть, по словам Элькоса, и допускал, что происходящее выгодно именно Ришему и графине, да и Селия уже показала свое отношение ко мне. Однако они продолжали наслаждаться жизнью, а все, кто оказался оклеветан, вроде бы и не были арестованы, но всё же оказались скованы сложившимися обстоятельствами и решением короля.
«Вы стали ему дороги», — так сказал магистр, но я видела иное. Равнодушие, подозрения и угрозу уничтожения доброго имени. И ничего не менялось, ничего! Впрочем… как говорил дядюшка, мы на свободе, нас не изгнали, и обвинение выдвинули лишь ее светлости. Однако это не уменьшало моего негодования ни на малую толику. Я злилась изо всего на свете. Из-за навета, из-за томительного ожидания и из-за вынужденного бездействия. Просто ожидать своей участи было невыносимо, хотелось двигаться, делать какие-то шаги, искать, доказывать, но не сидеть на месте!
И когда я уже извела себя, в нашу дверь постучали. Тальма, бросив на меня настороженный взгляд, поспешила открыть визитеру, а вернулась с известием, что мне позволено подняться в королевское крыло.
— Боги, — выдохнула я.
Было совершенно непонятно, дозволено ли мне вновь посещать библиотеку, или же государь готов меня принять. Этого пояснения никто мне давать не стал. Тот, кто принес известие, быстро ушел. А мне подумалось, что это могут быть происки врагов, готовых поглумиться над моим бедами, и когда я подойду к чертогам Его Величества, меня вновь с позором выдворят оттуда. Однако рисковать я не стала, а потому, оглядев себя в зеркало, приказала:
— Неси новое платье.
— Какое? — спросила Тальма, и я с досадой фыркнула, но взяла себя в руки и ответила:
— Зеленое, оно хорошо идет к моим глазам.
— Свеженькое? — уточнила служанка, но шлепнула себя по губам и поспешила исполнить приказание.
Цвет и вправду был освежающим, нежный, словно распускающаяся листва. Это платье было одной из обновок, которые мы с дядюшкой успели заказать в Даммене еще до того, как перед нами закрылись ворота резиденции. Это платье было очаровательным в своей скромности, без всяких излишеств в отделке. Как когда-то выразился его сиятельство: «Скромно, не значит – бедно». Оно подчеркивало мою юность и целомудрие, и этим только украшало.
И волосы мы с Тальмой оставили почти нетронутыми, только собрали на затылке и закрепили изящным бантом с жемчужной сердцевиной. И без лишних ухищрений волнистые волосы легли на плечи и спину мягкими волнами. Рыжий с зеленым дали неплохое сочетание, и глаза казались подернутыми легкой дымкой.
