– Считаешь, иметь свое лицо означает быть эгоистом? – вспыхнул Валера, переметнувшись на сторону американцев. – Ты-то вон Мальборо куришь. Джинсы от Левис носишь, которые там в любом магазине. А рассуждаешь по-советски. Непонятые негодяи…
– Вот именно! Негодяи. – Неля шутливо стукнула закрытым веером по коленке. – В Америке не свобода, а распущенность. Наркотики в школах, проституция. Все разрешено! Слава богу, у нас такого нет. Люди верят в обычные нормальные ценности. В семью…
– В Аризону, кстати, на съемки «Золото Маккены» брат президента – Роберт Кеннеди приезжал, – лениво тянул слова Фима, крутя руль. – Он тогда баллотировался. Ратовал за возвращение традиций, морали. Хотел вернуть американцев к тому, кем они были. И что? Убили его. Прямо на съемках. Почему, спрашивается?
– И почему? – с любопытством спросила Неля.
Фима пожал плечами:
– Ясно одно: помешал кому-то. А на наркотиках они ж деньги делают. Бизнес.
Пожевывая жвачку, Валера едко махнул на людей, шагающих по тротуару:
– Гляди, по улице ходит какая серость? Бог с ними, с наркотиками: у нас своих пьяниц, что ли, мало? Кому надо, тот найдет способ, как себя уничтожить. В Америке люди зрелые. Они ушли дальше нас. Мыслят не стадно, а как свободные люди. Но пройдут годы – и в России люди придут к тому же.
Для эффекта сказанного Валера выбросил вверх указательный палец, и так как машина уже подъехала к кинотеатру «Россия», победно вышел, показывая, что последнее слово остается за ним.
Здание кинотеатра опоясывала очередь: молодые – старые, богатые – бедные, все жарились на солнце и чего-то ждали. Певец надвинул очки и с недоумением пошел мимо толпы. Первой ахнула Неля:
– Ой-ей. Они все…
На мгновение посетила смутная догадка:
– На фильм? – Ободзинский повернулся к Фиме.
Администратор пробежал глазами змейку до входа к кассам и вернулся в разговор, как всегда в безоблачном расположении:
– А что вы хотите? Американский вестерн, никак. Советские граждане хотят знать, как оно за Атлантикой.
У лестницы кинотеатра Ободзинского ожидала большая компания знакомых во главе с Шахнаровичем и его женой.
– Фим, – тихо проговорил Валера, подсчитывая глазами «своих», – а билетов-то на всех не хватит. Надо еще, как минимум два. Что делать-то будем?
Пока певец важно здоровался со всеми, Фима осматривался, затем тронул Валеру за плечо и шепнул:
– Идем.
Администратор выдвинулся вперед, стремительно поднимаясь по лестнице к кассам. Леня с Валерой – следом.
– Молодой человек, в очередь! – одернула Фиму зонтиком женщина.
– Вставайте вместе со всеми! – вырос крупный мужчина на пути.
– Любезный, я администратор этого фильма, – Фима чуть приподнял шляпу с полями.
Люди посторонились. Эффектный вид Зупермана и всей его делегации не вызывал сомнений в правдивости сказанного. Уверенно прошагав к окошку администрации, Ефим Михайлович обратился к женщине лет сорока:
– Милая девушка. Нам два пригласительных билетика.
– Смеетесь? – грубо пальнула милая девушка. – Люди бронируют на неделю вперед.
Тут протиснулся Леня и, уткнувшись носом в небольшое окошко, примирительно показал на Валеру:
– Он здесь поет. В этом фильме. Он – Ободзинский!
Недоверчивую сотрудницу убедил паспорт. Та незамедлительно выдала пригласительные и через полчаса довольную компанию затянуло в зал вместе с любопытной толпой.
Валера откинулся на сиденье и устремился на титры, переполняемый бесконечной гордостью: он поет в американском вестерне! И тут же в голове мелькнуло радостное: сколько ж народу захочет увидеть картину!
– Ну-у, сейчас начнется, – скрывая восторг, с напускной иронией проговорил он. – Пропаганда коммунизма.
– Ты еще фильм не видел! – улыбнулась Неля.
– Но уже предчувствую….
Красоты Каньона-де-Шей заставили стихнуть. «Поет Валерий Ободзинский» – зажглась заставка.
От неожиданности Валера схватил Нелю за руку:
– Ты посмотри, а! На весь экран фамилия!
Гриф взвился над горами Большого Каньона. Вот это попал в экран! Сразу не в бровь, а в глаз!
Взгляд Валеры прошел по лицам в зале. Справа одурелые пацаны жадно выхватывали сменяющие друг друга картины желтых песков, высоких замковых гор. Чуть спереди слева мужчина в возрасте застыл с детским восторгом, когда охваченные золотой лихорадкой люди под предводительством Колорадо помчали коней навстречу мечте.
– Это удача. Успех. Теперь точно войду в историю!
– Валера! – махнула на него Неля, скорчив раздосадованную гримасу и, влюбленно уставилась на шерифа.
– Понравился? А ведь такой же распущенный, как все американцы, – подтрунивал Валера, но Неля не слушала. Она с упоением моргала при виде шерифа.
Шум ветра на рассвете перед каньоном предвещал о приближающемся роке.
Сюда б Гольдберга. Тот бы все понял. Вот почему в Союзе приняли фильм! Уравниловка нужна. Льют в уши, что золото зло. Но ведь не деньги зло. Куда все они без денег? Как можно так врать самим себе?
Накручивая толстую золотую цепь на шее, Валера про себя усмехнулся на Фимино «советские граждане хотят видеть». Советские граждане хотят верить в неизбежность справедливости. А справедливость судя по всему в нищете. В бесправии. В обмане. Чтоб никакой индивидуальности!
И Валера словно выпал. Все в этом зале с пристрастием следили, как духи Апачо вершили суд. Даже Фима, сняв шляпу, упоительно глазел на яркие рыжие глыбы земли Большого Каньона, которые дрогнули, желая сбросить осатаневших золотоискателей.
Шериф смахнул золотую пыль с белой женщины. На конях, полных золотыми слитками, двое двинулись в путь.
– Прав я оказался, прав? Этот шериф таки прикарманил золотишко! – легонько и игриво Валера подтолкнул Нелю плечом, но сам будто бы ждал ответа.
– Потому что если быть честным и благородным, то обязательно получишь награду, – рассудила жена.
И что-то пошатнулось внутри. Зачем же Валера упирается? Что-то доказывает кому-то? В этом анекдотическом мире не нужна ни честность, ни справедливость.
– Нет, солнышко. Просто у него голова на плечах есть. И играет он по своим правилам.
И опять зазвучало:
– Вновь, вновь золото манит нас…
По залу пошло шептание. Благодаря Лениной разговорчивости все в кинотеатре уже знали: на премьере присутствует певец. Зрители поднялись с мест и принялись аплодировать Ободзинскому.
Валера встал, ликующе кивая публике. Нет ни белых, ни красных. Надо играть по своим правилам. Ему нужны аплодисменты. Нужна Москва. И если надо делать связи, то он их сделает, пусть даже ценой собственных амбиций и верований.
