— Ночью тут произошел несчастный случай. Женщина, старая, попала под бульдозер. Всю спину ей разрезало.
— Женщина? Когда?! Где?!
— Ночью. Я ее в холл занес. Да и померла она уже.
— Где она??!!
— Чего орешь? И глаза у тебя больно страшные! В темноте аж светятся! Ну иди, посмотри, коль охота. Померла она, от потери крови. Всю спину ей разрезало. Всю как есть.
В холле было темно. Привидение ткнуло рукой в угол: — Там лежит, накрыл мешком.
На бетонном полу лежало что-то. Сергеев опустился на пол и откинул с бесформенного тела грубую ткань. В черной засохшей луже с невероятной мукой страдания на лице лежала белая мумия.
И он умер. Умер мгновенно, не приходя в сознание, в тот самый момент, когда, опустившись вниз, прикоснулся щекой к бетонному полу и прошептал:
— Мамочка… мама..
В черной луже засохшей крови лежало тело его матери. Она была мертва.
Острый, пронзительный вой сирен прорезал окружающую тьму. Юрий еще не знал о том, что будет жить. Но первый импульс и был благословением его матери, давшей ему жизнь и попытавшейся вернуть эту жизнь вновь. Мятая фигура ночного сторожа… Сергеев встал. Он еще не знал как, но точно знал, что заставит заплатить за все убийц его матери. Исполнителей и заказчиков. Но в первую очередь — Масловского. А для того, чтобы это сделать, нужно бороться. И не будь здесь милиции, он вызвал бы ее сам.
Двери распахнулись и в обширном пустом холле сразу стало людно. В душе Юрия зашевелилось нехорошее, холодное чувство — приехали за ним. Но он поспешил прогнать его прочь, убеждая себя в том, что они приехали искать убийц его матери. Это их работа, их обязанность, их клятва, в конце концов! Внезапно все пространство вокруг залило светом — так сильно и ярко, что пришлось зажмуриться. Сторож включил свет, как только милиция появилась в дверях. Их было семь человек. Омоновцы — пятеро автоматчиков в форме и при полном вооружении, один в обычной милицейской форме и пожилой мужчина в штатском — в дорогом сером костюме. По тому, как все остальные держались с ним, Сергеев понял, что это и есть самый главный. Его лицо — красное, изборожденное целой сетью морщин, выражало полное безразличие. Он держал себя так важно, что все окружающие по сравнению с ним казались просто засохшей грязью. Все это не походило на обычный милицейский вызов.
— Здесь что? — спросил тот, что в форме. Сторож благополучно исчез.
На полу лежал труп в луже засохшей крови, но, казалось, этого никто не видит. Все происходящее напоминало дурной фарс.
— Здесь убийство… — Голос Сергеева звучал хрипло, отказывался повиноваться язык. Но ему не дали закончить. Форменный перебил:
— Нет здесь никакого убийства! Дорожное происшествие, не больше! Не надо было под бульдозер лезть!
— Заткнись! — лениво, но внушительно подал голос пожилой. Повернулся к лизоблюду:
— Оформляй протокол как наезд и вызывай труповоз.
— Подождите! — Юрий не знал, каким образом вернулись к нему жизненные силы, но они появились, и исключительно для борьбы. — Никакого наезда здесь не было! Откуда тут мог взяться бульдозер? Эту женщину убили…
— А тут стройка неподалеку, — сказал пожилой. — А ты сторож?
— Я ее сын.
Это заявление никого не удивило. Нехорошие подозрения еще больше усилились в душе Сергеева.
— Документы у тебя есть, сын?
— Водительские права. Но они в машине.
— Давай ключи.
— Я сам могу принести…
— Стоять! Ни с места! Руки вдоль тела! Сдвинешься — пристрелят! Давай ключи!
— Вы ошиблись! Я сын этой женщины, а не подозреваемый…
— Молчать! Кому сказано: ключи!
Повинуясь, Юрий вытащил ключи и отдал пожилому. Тот бросил их одному из омоновцев, который мигом растворился.
— Что ты здесь делаешь? — повернулся пожилой к Сергееву.
— Я приехал навестить мать после операции.
— После какой операции?
— Здесь была частная клиника «Благоденствие», и ей делали тут операцию, а потом бросили умирать…
— Никакой клиники тут нет и никогда не было, — повернулся пожилой к форменному. — Бегом посмотри, что там.
Тот моментально выполнил указание, сбросил с тела мешок.
— Повреждения спины, нанесены острыми лезвиями. Смерть, очевидно, наступила от потери крови. Типичный сбой, Пал Иваныч! ДТП!
Это было нелегко выдержать. Стараясь не смотреть, Сергеев снова начал:
— Говорят вам — здесь была частная клиника! Мою мать убили! Ее убили! Я напишу заявление!
Вернулся омоновец. Он принес водительские права Юрия и с почтением отдал пожилому. Тот внимательно их просмотрел.
— Ладно. Права могут быть куплены. Поедешь с нами в участок.
— Написать заявление? Конечно!
— Какое еще заявление, ты, придурок! Объяснять в участке, что произошло! Может, это ты мать пришил? Ты задержан, придурок, и смотри не сопротивляйся, а то будет совсем плохо!
— Что? Да вы не имеете права! Вы не можете меня задержать! Я…
В этот момент тяжелый удар по затылку прекратил поток его слов. Когда Юрий пришел в себя, то понял, что лежит на полу лицом вниз. Невероятно болели руки, скованные наручниками. Кто-то резко поднял его за шиворот и потащил вперед. Он попытался сопротивляться, но со скованными руками и связанными ногами это было невозможно. К тому же он еще не полностью пришел в себя после удара. Голова страшно болела. Ноги были связаны веревками от щиколоток до бедер. Веревки больно впивались в тело. Его поволокли в будку обезьянника, в которой он мог только лежать. Запихивая Сергеева в машину, один из омоновцев намеренно стукнул его лицом о подножку. Боль была страшной. По щеке заструилась кровь. Внутри будки отвратительно, тошнотворно воняло. Зажмурившись, Юрий старался не думать о том, что лежит щекой на грязном полу.
Он не знал, сколько времени продолжался этот ад. Машину сильно трясло на ухабах. При каждой тряске наручники впивались в руки. Когда машина остановилась, его снова вытащили и поволокли по бесконечно длинному коридору. Запихнули в какую-то комнату и усадили на стул. Это был небольшой кабинет с письменным столом стандартной формы, компьютером не самой современной модели и длинными стеллажами наподобие стенных шкафов.
За столом, спиной к окну, сидел человек. Когда Юрия плюхнули на стул, человек едва приподнял голову и встретился глазами с тем, кого к нему привели. Сергеев никогда не видел настолько красивых людей. Этот молодой мужчина, сидящий за столом, мог бы быть образцом совершенства. Ему было лет 35, и он был похож на человека с обложки модного журнала. Утонченное лицо украшали мягкие каштановые кудри, кокетливо, совсем не по-мужски уложенные в модную прическу. Карие, миндалевидной формы глаза смотрели на окружающий мир холодно, насмешливо и очень внимательно. Он был не в форме, а в штатском — какая-то немыслимая белая рубашка с черными ромбами, черные брюки и пояс из натуральной крокодиловой кожи. Казалось, весь его вид целиком скопирован из модного журнала. Было видно, что этот человек серьезен и уверен в себе. И спокоен.
