– Какого именно?
– Ну не знаю. Например, сейчас, когда только и могу, что шевелить губами и языком, со мною легко справиться.
– Как Сантильская красотка?
– Именно.
Существует легенда о Сантильской красотке. Она действительно была красавица, но прославилась другим. Разделяя с мужчинами ложе, она оставляла их полностью без сил, чем убивала.
– Фи! Резать кинжалом, когда имеется множество других способов? Например, яд. Думается мне, удовольствия в этом случае куда больше. Человек из твоих рук принял отраву, которая подействует не сразу, заставляя помучиться, и пытается у тебя же найти спасение. Ты как будто пытаешься помочь, но на самом деле наблюдаешь за его муками, агонией и в конце концов смертью. Вот где истинное коварство! – Сантра улыбалась. – Но мы не об этом. Есть, Даниэль, есть у меня одна способность. Надеюсь, ты умеешь хранить секреты?
Перед тем как продолжить, Сантра взяла ломтик сыра, внимательно рассмотрела его при свете одинокой свечи, и отправила мне в рот. То ли он показался ей недостаточно вкусным, то ли дело обстояло наоборот.
– И в чем же она заключается, твоя способность, о которой не должен знать никто?
То, что Сантра способна зажигать в мужчинах огонь, когда они его в себе уже не чувствуют, мне известно.
– Я понимаю людей. Или чувствую. Но в любом случае мне несложно отличить плохого человека от хорошего.
Вот даже как? Слышал о чем-то подобном, но всегда считал, что это выдумки.
– Именно потому ты и сопровождаешь Корнелиуса? Сантра, что ты не из Дома Милосердия, мне понятно уже давно.
Иначе бы некоторые вопросы, которые относятся к магии врачевания, не ставили бы ее в тупик.
– Не слишком-то я и скрывала. Нет, по другой причине: мне обязательно нужно попасть в Клаундстон. Есть в нем чудом сохранившийся храм, и хотелось бы кое-что выяснить у его обитателей. Но вернемся к главному. Я могу читать людей если не как книгу, то достаточно легко.
– Например…
– Например? Клаус сар Штраузен на самом деле совсем еще ребенок, пусть и старается казаться опытным мужчиной.
Чтобы это понять, не обязательно обладать способностями, достаточно провести какое-то время в его компании.
– А еще он очень честолюбив и ему хочется добиться не меньшего, чем его отец.
Никогда бы не подумал.
– А Курт Стаккер?
– Стаккер? Он лелеет надежду стать дворянином. И ради этого готов разбиться в лепешку.
Браво, Даниэль! Забрасывая удочку наугад, ты прочно посадил наемника на крючок.
– Корнелиус внешне всегда бесстрастен. Но ты бы только знал, как ему хочется, чтобы его оценили по заслугам! Ты только не подумай, что он сам мне все рассказал.
– Сар Агрок?
Человек, который вызывает у меня подозрения. Он слишком хорош во всем, чтобы считать его искренним.
– В сущности, неплохой человек. Есть у него нечто такое, что он старательно пытается забыть. Но полностью уверена, это нечто мелкое, не важное для других. Но он никогда не ударит в спину. Все что угодно, только не это. И еще Виктор считает, что ему повезло.
– Повезло с чем?
– С тем, что он оказался в вашей компании. Где сможет подняться до высот, недоступных ему при жизни в захолустном Брумене. В этом они с Клаусом чем-то схожи.
То-то они так быстро нашли общий язык! Нет, не в связи с тем, что Виктор надеется построить карьеру с его помощью – они подспудно чувствуют нечто, что их объединяет.
– Ну и, наконец, перейдем к некоему Даниэлю сарр Клименсе. Бретеру, любимчику дам, человеку, который всегда холоден как лед.
– И что же ты прочитала о нем?
– Да ровным счетом ничего! Как в темное окно с улицы при свете дня заглядывала. Что-то внешнее, но заглянуть к тебе в душу ни разу не получилось. Я сама себе поверить не могла: ни разу такого еще не было! К кому-то легко, к другим стоило многих усилий, но чтобы вот так… Да я убить тебя была готова!
– Ядом или кинжалом?
– Зубами загрызть! Такого ни разу еще не было.
С любым когда-нибудь случается что-то впервые.
– И что было потом?
Что было такое, после чего разительно все изменилось.
– Разговор с Клаусом. Когда он сказал мне, что мечтает стать таким, как ты.
– Увы, но фехтовальщика даже средней руки из него не выйдет.
– Шпаги здесь ни при чем. Он сказал, что ты скорее умрешь с голоду, чем будешь о чем-то просить. Что отдашь последнее тому, кто нуждается больше тебя. И даже поставишь на кон свою жизнь ради того, кто тебе дорог.
Приятно слышать, но абсолютно не соответствует действительности. Просить действительно ненавижу. Отдать последнее? Ну, уж точно не дождетесь! Поделиться под настроение смогу, но не более того.
– А главное – кенотаф.
При упоминании о нем я посмотрел на ладонь, на которой не осталось и следа.
– Почему – главное?
– Даниэль, Арасарр был единственным учеником Пятиликого. И он тебя отметил.
Произнося его имя, Сантра понизила голос до едва слышного шепота. Хотя и без того ее губы были возле самого моего уха.
– Отметина уже прошла. Да и вообще, он мог бы что-нибудь подарить.
В сказках в подобных случаях обязательно что-нибудь получают в дар. Понимание языка зверей, например. Возможность становиться невидимым. Что-нибудь материальное, кольцо, которое дает необыкновенную силу или ум. Тут же всего-то несколько волдырей, которые к тому же исчезли. Но на то они и сказки.
Нет, я допускаю мысль, что существует нечто выше моего понимания, и все-таки уверен, что с помощью науки можно дать объяснение любым чудесам. В том числе и моему видению, благодаря которому узнал точное местонахождение кенотафа.
– Кто знает! – торжественно заявила Сантра. – Может, дар теперь у тебя есть и со временем он проявится.
«Остается только надеяться, что проявится вместе с непреклонной волей и недюжинным умом, – вспомнился мне давний разговор с Коннером, который мечтает стать моим пажом. – Держитесь тогда все!»
– И не надо улыбаться, Даниэль. Кстати, твоя улыбка не такая уж и отталкивающая, если к ней привыкнуть.
– Это потому что темно.
– Возможно, и так, – легко согласилась Сантра. – Но даже если ты и не был одарен, то отмечен понимаешь кем именно, – вернулась она к теме разговора. – Это как с детьми. Можно подарить им игрушку, сладость, монетку – не важно что. Или просто погладить по голове, сказав ласковые слова. Разве это не одно и то же? В его глазах мы всего лишь дети. Неразумные и не желающие слушать тех, кто старше и мудрее.
– В общем, игрушки мне не досталось.
