Наконец дядя Саша дал Бену команду поджигать. Тот с видом олимпийского факелоносца, держа разжигатель на вытянутой руке, побежал к пирамиде из всего, что в этом лесу валялось, отрывалось и могло гореть. У самого псигмофиллума он поскользнулся на куске Лизиного мха и врезался в подрубленный ствол. Дерево издало громкий «кр-р-рак», а Бен тут же бросился бежать обратно. Лицо его в этот момент выражало удивление и ужас высочайшего уровня. Арнольд с усилием выдернул у него разжигатель и поджёг костёр. Пламя, хрустя и щёлкая, взметнулось, вмиг объяло ветви и обожгло кору.
– Хорошо горит, – сказал Бен, отдышавшись.
– Нужна ещё будет вода, чтобы ненароком не спалить тут всё, – прокашлявшись, сказал дядя Саша – дым попал ему в нос.
– Деревья здесь хорошо приспособлены к пожарам, – сказал Бен. – В них много влаги. Правда, как ты понимаешь, это не всегда помогает, иначе не было бы тех выжженных полян.
– Хорошо понимаю, поэтому нужна вода, чтобы тушить огонь. Странно, что мы не подумали об этом сразу.
За водой отправились Бен и Арнольд.
– Жанна скучает по чайкам, – сказала Лиза. – А ты?
– Она большой романтик.
– И всё-таки?
– По работе я скучаю, – сказал дядя Саша. – Я здесь и сейчас должен был трилобитов-проэтид собирать. Там, где в наше время остров Сицилия. Расцвет трилобиты пережили, и осталось совсем мало видов. До триаса они не доживут. Каждому собственное время славы.
– Разве трилобиты интересные?
Дядя Саша утвердительно кивнул.
– И по кексам, конечно, – добавил он спустя пару минут.
– Они были суховаты, – сказала Лиза. – Нечего о них грустить. Давай будем вместе с Беном грустить о печенье на станции.
– Давай не будем грустить и о печенье, – ответил дядя Саша. – Всё равно ничего не изменишь. Наше путешествие скоро подойдёт к концу, и мы отправимся в своё время.
Тут псигмофиллум, ломая соседние деревья, с шумом и треском рухнул на землю. Дядя Саша немедленно схватил приготовленную жердь и, орудуя ею как пожарным багром, принялся растаскивать в разные стороны горящие ветви.
Когда с водой пришли Бен и Арнольд, дядя Саша с видом победителя восседал на стволе. Голый торс его стал иссиня-чёрным от золы, волосы были покрыты пеплом, штаны в трёх местах оказались прожжены, а в руках он держал горелую жердь. Рядом с ним с таким же гордым видом восседала одиннадцатилетняя девочка в грязной майке, столь же грязных штанах, прожжённых в шести местах, и чистой на её лице оставалась только улыбка, зато была эта улыбка шире Уральского моря.
– Сдаётся мне, – сказал Бен, – ваш робот в таких случаях говорит «опасность девять баллов».
– Уже пять, – ответила ему Лиза.
Она никогда не была такой перепачканной, даже на гребне Уральских гор. Сейчас она представила, как ужаснулись бы родители, увидев её, девочку со стихами в читалке, только что потушившей огромный костёр, причём не где-нибудь на даче и не огнетушителем, а своими собственными руками. О, теперь она по-настоящему гордилась собой. Конечно, можно было бы гордиться и тем, что они вдвоём с Жанной сплели большой парус. Но монотонными делами гордиться неинтересно, а вот таким авралом – очень даже.
– Сейчас бы бататов в золу, – произнёс Арнольд. – Или картошки.
– Первый год я тоже хотел бататов, а сейчас уже не помню, каковы они на вкус, – сказал Бен. – Что-то из детства.
– Раз ни батата, ни картошки нет, продолжим работу, – предложил дядя Саша, спрыгивая со ствола. – Нужно будет срубить все ветки, снять кору, обработать переднюю и заднюю часть корпуса, стесать верхушку. И только тогда начнём выжигать.
Всем до того захотелось картофеля в углях, что они тут же взялись за дело. У Лизы топора не было, но она помогала ножом. Ствол у этого псигмофиллума напоминал сосновый, только цветом серо-зелёный. Больше всего ветвей было на верхушке, а снизу – только крупный полуотломанный сук. Ровный ствол годился для проа, как сказала Жанна, идеально.
Спустя час и Жанна, наконец-то закончив с кромкой паруса, пришла посмотреть на поверженного лесного великана. Увидев, во что превратилась одежда Лизы, она только покачала головой.
– Для тушения огня в полевых условиях, – сказал дядя Саша, – стандартный костюм хроноисследователя не годится. Обязательно напишу, что необходимы огнеупорные вставки.
– Да, в пермском периоде и в двубортном уже не ходят, и без огнеупорных вставок никак, – сказала Жанна. – Ты зачем ребёнка в огонь потащил?
– Ему было некогда меня из огня вытаскивать, – Лиза пыталась защищать дядю Сашу. – Он сам огонь тушил. Сгори этот ствол, нам не на чем было бы плыть.
– То есть Бена и Арнольда оставить, а самим за водой сходить вы не догадались? – Кажется, Жанна вскипала, как система охлаждения на межпланетных кораблях. – Нет, я, конечно, глупая, что отправилась с ребёнком за вами, но…
– Жанна, – оборвал её дядя Саша. – Я неправ, и как здорово, что всё обошлось. Но посмотри на Лизу, кажется, она вошла во вкус жизни. Мы взрослые, и нам хочется чего-то обычного, рядового, что осталось в будущем, – тебе, мне, я уже не говорю о Бене, он сыт пермским периодом по горло. А Лизе это в радость. Вспомни себя, приключения в одиннадцать, все эти цари горы, ролики, лазание по стройке, пока роботы не поймают. И здесь она будет искать испытания по себе, а нам остаётся только помогать и оберегать.
– Ребячество, – сказала Жанна уже менее строго. – Я в десять с паркуром завязала. А с тушением пожаров ещё раньше.
– А парусники? – напомнила Лиза.
– Ой, всё, – отмахнулась Жанна.
Потом она взяла кремнёвый нож и тоже принялась срезать кору.
– Эх, милейшие мои, – сказал Бен с особой нежностью. – Ребячество.
Ствол обрабатывали несколько дней. Обрубили верхушку и ветки, сняли кору. Труднее всего было вырезать нос и корму. Вообще у проа нет носа и кормы, при смене галса с правого на левый они просто меняются местами. Но зато есть наветренная и подветренная стороны. Наветренный борт, со стороны которого дует ветер, должен быть более выпуклым, и, значит, стёсывать с него пришлось больше. Вырезать нос и корму поручили Арнольду как лучшему резчику. Бен специально для него сделал несколько каменных тёсел и резаков разной ширины и остроты. Арнольд поэкспериментировал с ними и выбрал самые удобные. В помощь Арнольду отрядили Боббе, который замерял нужный угол согласно программе, которую внесла в него Жанна. Вскоре Арнольда и всех остальных утомили ежеминутные комментарии робота по поводу неготовности формы носа проа, и Жанне пришлось переключить робота в режим «помощь по запросу». Однако Боббе, как оказалось, за пару дней, пока они рубили ствол и плели парус, соскучился по общению своей особой роботовой скукой. Поэтому он Арнольду помогал по запросу, а всем остальным давал советы по собственной инициативе, сообщал температуру, давление атмосферы, добавлял прогноз погоды и уверял, что опасность не более четырёх баллов. Когда узнали, что завтра осадков не ожидается, а температура будет плюс двадцать восемь в тени, ему поручили собирать оставшиеся мелкие ветки, которые могли пригодиться для разведения огня, и фотографировать насекомых, прячущихся под этими ветками. Общительный робот с гордостью в цифровом голосе рассказал, что постоянно фотографирует фауну, продемонстрировал несколько нечётких снимков на своём маленьком дисплее и укатил в чащу.
