Нину отогрели в ванной, растёрли какими-то особыми маслами, специально созданными для таких случаев, а затем спустили в туго замотанном очаровательном белом халатике прямиком на кухню, где Ольга Васильевна собственными руками влила в студентку несколько принесённых ею пузырьков с разноцветными жидкостями. Поданный на стол только для нас двоих поздний ужин красноволосая практически проигнорировала, вяло ковыряясь вилкой в кусочках сочного мяса, зато какава, внезапно обнаруживавшаяся в запасах Клары, пошла на ура. Так что, когда остальные женщины тихо удалились по своим спальням, оставив нас с подругой наедине, Нина потягивала уже вторую кружку горячего сладкого напитка, уже чуть более живо, нежели ранее, отвечая на мои попытки заговорить.
– Что всё-таки случилось? – произнёс я, приложившись к травяному сбору, заменявшему сегодня мне вечерний чай. – Известно?
– Да, – тихо ответила девушка, вертя в руках свою чашку. – Мне его товарищи рассказали…
– Поделишься?
Нина, тяжело вздохнув, отодвинула чашку и, уперев руки в плотно сведённые колени, с минуту молчала, низко опустив голову. Уже не думая, что дождусь от неё ответа, я произнёс:
– Если не хочешь сейчас…
– Началось всё у них почти так же, как у нас, – медленно заговорила она. – Только выгрузили их около Киевского Вокзала и после небольшой лекции раздали задания на ночёвку в гостинице. Дальше, в общем-то, тоже всё было стандартно… Поездка на поезде… Антон?
– Что? – тут же отреагировал я.
– Скажи, а ты знал, что Ульрих изменяет мне с Кокушкиной? – грустно усмехнулась Ефимова.
– Чего? – у меня брови на лоб полезли от такой смены темы разговора. – С кем?
– С Мариной Кокушкиной, – отозвалась Ефимова, – безклановая. Она у нас в параллели училась. С ним в одну руку попала. Второй месяц беременности… смешно, да? У них даже не хватило мозгов воспользоваться противозачаточным…
Плечи девушки слегка затряслись, вот только не от смеха, а опять от нахлынувших слёз. Вновь на этой кухне передо мной плакала женщина, вот только в этот раз это была моя подруга, и я точно знал, что нужно делать.
«Не понос – так золотуха!» – подумал я, откладывая в сторону столовые приборы, обнял девушку и, преодолев лёгкое сопротивление, притянул к себе.
В течение всех пяти минут новой порции слёз, всхлипов и невнятных бормотаний я, поглаживая рукой длинные красные волосы, думал в первую очередь о том, что реальная жизнь порой напоминает дешёвый бульварный роман куда больше, нежели творения никому неизвестных писак. Особенно в нашем возрасте. Где и любовь до гроба с попытками сбежать с клановой княжной в другой полис от деспотичных родственников оной. И самопожертвование влюблённой красавицы, готовой рожать от другого человека, лишь бы потом быть с любимым. И «вот это поворот» с предательством человека, на которого я бы никогда не подумал.
Почему предательством при том, что у нас в полисе мужчина-чародей вполне может легально иметь нескольких женщин? Так-то прерогатива кланов! А Ульрих у нас на самом деле был никем, и звали его никак. Обычный безклановый чародей, вроде бы числившийся в какой-то там гильдии, но внезапно отхвативший себе красноволосый клановый суперприз. А тут такие дела!
Правда, как мужчина я мог понять моего покойного приятеля. Всё-таки условия, поставленные Ефимовыми им с Ниной, были ну очень неприятными. А я всё ещё гадал, как он терпит подобное, учитывая, что я не торопился форсировать события. Ну, это оказалось не какое-то там чудо платонической любви, а вполне себе сбрасываемый на стороне стресс.
– Знаешь, – хлюпнула девушка, слегка успокоившись, но всё ещё прижимаясь к моей груди лбом. – Если бы он мне сказал… спросил… то я бы наверное была не против. А он. А она сегодня приходит ко мне и говорит, что я теперь должна содержать её и её будущего ребёнка, потому как она от Ульриха… Потому что Шмель умер! А как я без него?!
Признаться, я даже не знал, что сказать. Да, впрочем, Ефимовой мои слова и не были нужны – девушке требовалось выговориться кому-нибудь. И я для этого дела прекрасно подходил.
– Они в посад приехали где-то возле поймы Волги, – продолжила вдруг девушка, крепко вцепившись в мой домашний халат своими пальчиками. – Там под сезон Уробороса, река внезапно из берегов вышла. Множество водных духов появилось, вот зачистку и объявили, а потом их туда повезли. А там водяная лошадь недобитая… они по берегу пошли, а она его… сразу напополам и под воду! Никто даже сделать ничего… даже искать не стали – просто место это вскипятили! А он… только нога и осталась…
Она ещё какое-то время бессвязно бормотала, в то время как я только и мог, что поморщиться. Очень уж это плохая смерть! Особенно для человека с «резиновым» первичным аспектом эго, как у Ульриха. И ладно бы он не успел его задействовать, тогда, возможно, она была бы моментальной, но вот если сделал, чисто на рефлексах, то в этом случае он ещё, скорее всего, какое-то время был жив и в сознании, да ещё и с полным спектром болевых ощущений.
Водяные лошади – довольно известные водные хищные чудовища. Вот только у нас так называют не западно-европейских келпи, а довольно-таки противных тварей, ещё именуемых проглотами, практически ничего не имеющих общего с обычными конями. Откуда появилось такое название, мне не известно, хотя народная мудрость порой допускает и ещё не такие преувеличения.
По-умному же описанная тварь называется Trachycardium gata, что на греко-латыни означает «Придонный кот». Эти монстры похожи на огромных чешуйчатых кошек с выдающимся длинным хлебальником, полным бритвенно острых зубов, действительно способных за один укус располовинить человека. Чудовища действуют своеобразно для водных хищников. Они устраивают засады в прибрежных кустах или на деревьях, после чего набрасываются на жертву, хватая и сразу прыгая в воду, быстро уходя на максимальную глубину. Так что я очень сомневаюсь, что даже вскипятив кусок поймы, студенты и чародеи охранения доставили проглоту какие-либо проблемы, ведь если верить учебнику, плавают эти твари просто великолепно.
Ещё в течение какого-то времени Нина то ругала Ульриха, то говорила о том, что не знает, как теперь без него жить, но, наконец, просто притихла, так что я даже решил, что девушка просто заснула, пригревшись у меня на груди. Как оказалось – нет.
А когда проводил её в специально подготовленную последнюю из оставшихся незанятыми гостевых комнат на втором этаже, я оказался внезапно затянут внутрь, открыв рот, чтобы пожелать спокойной ночи. Более того, молодая чародейка ловко закрыла замок, да ещё и отрезала мне собой путь к отступлению.
– Нина? – окликнул я прижавшуюся спиной к двери девушку, чьи расставленные в стороны руки вцепились пальцами в дверной косяк, а голова была чуть опущена, так что на лицо падала глубокая тень в свете лампы.
Подруга молчала. Вообще, от всей её позы складывалось жутковатое впечатление, что дверь за ней – это последний бастион, который она решила защищать ценой собственной жизни.
