Проблема голода в наше время не столь актуальна, как раньше. Современное общество перестало уделять внимание этой проблеме, и забота о пропитании переросла в попытку получить из еды что-то большее, чем просто белки и углеводы: сделать запас, заправить себя немного с горочкой, взамен 60 литров заливается 80 литров с надеждой на то, что это может пригодиться. Много раз я ловил себя на мысли о том, что возможности поесть не будет, нужно наедаться впрок. Редкое, но очень обильное застолье становится обязательным и спасающим меня от голодного обморока. Более предпочтительно иногда не есть долго, оправдывая это большой занятостью, а позже устроить пир, накидав в себя суточную порцию уставшего и требующего заправиться с запасом.
Любовь к запасу – любовь к безопасности, комфорту, ведь если делать, то лучше с запасом, который часто превосходит норму, ожидаемую организмом. Иногда приходится слышать, что человек питается всего лишь два, а то и один, но при этом обладает явным пузиком, который не скрыть под рубашкой. Генетическая склонность как оправдание раскрывается только за смачным обеденным столом, где в космических дозах съедается все, что попадается под руку. С трудом получается пережить шведский стол – место, где можно есть все. Без внутреннего ограничения ты склонен выбегать в центр застолья, как бешеный пес на лужайку, просто не задумываясь, чего и в каком количестве тебе нужно, задача – сделать запас!
Внутреннее наполнение создает общие тенденции в мире, где общественное видение того, что нужно хорошо питаться, служит оправданием, которое помогает стирать границы, сколько нужно съесть, чтобы просто прожить день. Приходится слушать много страшных историй, где какое-то ограничение в еде приводит к инвалидности, утрате здоровье или вовсе смерти. Так, помню свой первый воскресный день, когда отменил утренний завтрак, сместив его на время обеда, хотя всю жизнь привык плотно есть по утрам. В 11 мог еще и перекусить, а в час дня был обед. Столкнувшись с этой ситуацией, я подумал: «Умру с голода!» – ведь часть дня придется обходиться без еды, это изрядно пугало. Это говорит о том, насколько далеко от реальности внутреннее ощущение в потребности есть, когда добровольный отказ от еды на полдня воспринимается смертельным вызовом.
Благодаря ежедневной привычке питаться, как часы, я склонен терять понимание, сколько пищи мне нужно. Конечно, можно считать каллории и рассчитывать их затраты, которые использую за день, но это как поиски предмета без каких-то опознавательных знаков, словно гибкая, неустойчивая линейка. Существенная внутренняя заинтересованность не всегда работает как надо. В это время я далек от понимания, что и сколько мне нужно. Привычное состояние казалось верным в силу ежедневности, оно сопровождало меня с детства, что затрудняло понимание, где мой идеал. И хотя кажется, что питание – зона святая и неприкосновенная, на самом деле это – связующая тела человека и его ощущений, его власти и доминирования. Говорят, что человек, способный контролировать два внутренних позыва и держать их под наблюдением, может преодолеть все остальное, более слабое в себе.
Цель попытки говорить о еде не в том, чтобы запугать человека, убрать его желание. Телесные желания – часть человека, нельзя их полностью лишиться. К сожалению, лишние 20 литров топлива внутренней энергии не будут запасом, хранимым на черный день. Излишний жирок на животике не является проблемой для духовности человека, а проблема уходит глубже, где все излишки сил тела человека требуют их реализации. Энергия тела будет искать выход не только в телесном, но и в псевдодуховном. А дружит тело не с хорошими качествами.
Принцип, по которому работает внутренняя составляющая человека, идет от телесного и имеет влияние одно на другое. Поев, человек подкрепляет свои телесные силы. Если он подкрепляет их с запасом, к нему приходят желания, усиленные едой. Он как сосуд с водой, в котором жидкость поднялась на отметку «хочу развеяться». Поел еще, отметка – «хочу повеселиться». И все бы ничего, если желания реализуются, но если, например, работодатель не в восторге от моих заигрываний с Люсей, а за просмотр картинок в интернете, где могу отдохнуть, он также не желает платить, приходит еще одно обстоятельство – подавление. Все те внутренние желания, достойные и не очень, все свои внутренние позывы светский человек склонен подавлять и прятать от чужих глаз. И хотя иногда ему хочется проскандировать что-то за свободу в тех или иных областях, все же общество имеет вес. Подавляется часть внешних желаний, человек видит себя более воспитанным и правильным. Благодаря мнимой воспитанности он обретает самый печальный результат своих действий – страхи, переживания, тревоги. Последняя инстанция, способная спалить огромные запасы энергии, это те страхи, которые рождаются в человеке. Он становится невротиком, переживающим за работу, за детей, за себя, за мир и нестабильность. Переживания сжигают огромные залежи энергии, которая не нашла реализации. По этой причине человек, перебарщивающий в еде, придет к усилению своих желаний, с которыми будет сложно бороться и которые будут уводить от способности сопротивляться, а подавление их приведет к еще более печальным явлениям – страхам, тревогам, переживаниям.
Страхи, переживания, тревоги не единственный печальный результат неправильного взаимодействия с едой. Однажды я читал статью об игроке в покер, который выиграл чемпионат. Он рассказывал о тщательной подготовке к соревнованиям и своей диете. Я удивился: такое потешное занятие, как игра в покер, требует тщательной подготовки и диеты! Если переедание и не приведет к явным тревогам, переживаниям, то, вероятно, может дать более простые проявления – туман в голове, постоянный, неуправляемый поток мыслей. Мысли скачут, словно овцы на лугу: ты хочешь думать об одном, а рассуждения совершенно в другой стороне. И вполне может оказаться, что игра будет проиграна, поскольку источник, питающий эти мысли, – те самые излишки и неправильное питание, которое я установил себе.
Проблема взаимодействия с такими вещами, как еда, близость, в том, что это легитимные вещи, которые не могут быть запрещены совсем. Если они легитимны и их нельзя обозначить, как зло, то во мне нет главного духовного барьера – совести. Эго управляет своими интересами путем пропуска их через эти самые легитимные лазейки. Оно словно говорит совести:
– Не есть – значит утратить здоровье!
– Но я чуть-чуть ограничу себя, не буду вдаваться в крайности.
– Ты не понимаешь, моря себя голодом, можешь потерять жизнь!
– Утратить жизнь?! Тогда я согласна.
Попытка давить на легитимное это уровень чуть выше обычного, и он требует работы ума, который остается единственным препятствием на передовой. Легитимность будет единственной лазейкой, на которую начнет давить Эго: «С мужем нужно развестись не потому, что Саша с работы лучше, а потому, что хочется счастья своим детям, Саша будет хорошим отцом». Все начинает сходиться за борьбу и правду: «Не хочу давать денег, помогать, хочу отобрать и даже украсть, но все только потому, что люди вокруг недостойны, плохи, злы, а я воюю за правое дело». Список примерно тот же, что и без совести, только давит он теперь на те бреши, которые остались во мне. Их, безусловно, меньше, они редкие, но если получается найти такую брешь, то давление на нее будет многократно больше, чем раньше.
