Не спеша одеваюсь, до конца не решив, нужно ли вообще выходить. Я привык, что все, кого я знаю, звонят перед приходом, поэтому и не тороплюсь. «Если им нужно, подождут, если ошиблись или пришли с пустяком, уйдут сами», – некрасиво, но именно так подумал я про себя.
– Там молодой парень, и он не планирует уходить, – продолжала жена.
Я вышел во двор дома и направился к калитке. Увидел лицо и глаза молодого человека, который в ответ на мое удивление кивнул головой, мол, я пришел именно к тебе, не ошибся. «Ну, хорошо», – подумал я и открыл калитку. Передо мной парень лет двадцати пяти, весь замерзший, с красным носом и щеками. На улице минус пять и сильный ветер не лучшая погода для прогулок. Слева от него, в стороне, как бы заодно, а вроде просто так, стояла женщина лет сорока пяти в капюшоне, выглядела она более подготовленной к плохой погоде.
– Мы проводим беседы о Библии, – начал с воодушевлением парень.
Тут все становится на свои места. Не так много людей выходит на прогулку в такую погоду. В душе я не потерялся, а напротив, приободрился, подумав о том, что имею неплохую подготовку в теологии и в случае чего легко разложу на лопатки доводы гостей, отвечу на вопросы. Хотя внешне я держался скромно, но все же желание показать себя давало знать. Вопрос за вопросом, и вот уже я спрашиваю, ставлю их в трудное положение. Стыдно? Да, очень стыдно, должен сказать. Когда человеку кажется, что он разбирается в чем-то, удержаться сложно. Да и разбираюсь ли я вообще – очень большой вопрос. Но то, что можно скрыть за внешней скромной улыбкой, тяжело скрыть от себя.
Мне было стыдно за себя, за свой поступок. Что бы они ни подумали обо мне – не столь важно, я видел истину внутри себя, был гордым, и это вовсе не красило меня. В такие моменты хочется скрыться, отвести взгляд, сказать, что они сами с усами. Но меня не тревожат они, меня тревожат мои поступки и мои дела.
Продолжая размышлять, сказал себе: «Сколько книг я прочитал из тех, что мне подарили?» Не берусь рассуждать, в чем цель, заслуга людей, которые тратят время и усилия, обходя дома, но я не прочитал ни одной книги из тех, что раздают бесплатно. Меня хотели приобщить к чему-то, но это провал для меня точно, думаю, и для других тоже.
Может, раньше было иначе, может, что-то изменилось. Но в наше время человек в ответе за себя. И если кто-то продолжает думать, что можно заставить ребенка играть на фортепиано, то любой психолог скажет, что нужно постараться пробудить желание в нем самом. Ребенка можно заставлять хоть до 30 лет, чтобы он играл, плясал и учился на «отлично». Но как только рука родителя ослабеет, он начнет пить, веселиться и напрочь забудет про свой любимый, как думали родители, белый дорогущий рояль. Они хотят вложить чужое желание в меня, хотят дать бесплатную книгу. Много ли кто читал бесплатно раздаваемые книги?! Зато жена не оставила мои размышления в покое:
– Я волновалась за тебя, – прокомментировала она встревоженным голосом. – Смотрела в окно: ты опускал взгляд и долго слушал. Боялась, они тебя загипнотизируют! – продолжала она.
– Они спрашивали про Библию, – спокойно ответил я.
– Так и знала, – ответ подтвердил обоснованность ее тревоги.
Мы повздорили. Жена сказала, что я взрослый человек и должен знать, что с такими людьми не стоит вести бесед.
– Дорогая, – говорил я спокойно, – если бы я хотел кого-то обмануть, ввести в заблуждение или гипноз, то в самую последнюю очередь представился бы человеком, пропагандирующим Библию.
Уверен: перед тем парнем и женщиной открыли намного меньше дверей и калиток, чем перед сантехником из ЖЭСа или любым распространителем дешевого барахла, потому что те не упоминают Бога и Библию.
Когда сам столько про это пишу, начинаю сомневаться: «Не похож ли я на проповедника?» Давно понял, что рассказывать и доказывать – ошибочный путь. Движение должно быть внутри человека в его желании и попытке выяснить истину, правду. Человек, который стучит в калитку, порой лишь отпугивает и создает неверное представление. Движение не должно зависеть от проповедника, пришедшего ко мне. Любое стремление и желание играть на пианино, учить английский или пытаться понять, в чем смысл и цель моей жизни, должно исходить от меня самого, а не от кого-то другого.
Духовное – это бесценное или не имеющее цены?
Рождаясь, человек не выбирает семью, родителей, страну, свою внешность, способности. Он рождается с определенными материальными и духовными задатками, которые желает реализовать и умножить за свою жизнь. И хотя рождение человека вне его контроля, то другая, противоположная точка его жизни является результатом его усилий и наградой. Человек выбирает, с чем он приходит к финалу своей жизни, что он будет иметь. Так повелось, что в период его становления, материального обогащения ему очень легко, понятно осознать значимость земных благ, удовольствий. Он понимает смысл хорошей машины, квартиры, достойной должности, может оценить даже наличие детей, благополучия в семье. Но чем дальше он смещается в сторону духовности, тем меньше может взвесить, понять. Даже наличие стремления обрести духовное равновесие, счастье, радость жизни в нем не отражается, как цельное восприятие, воплощенное в определенную форму, структуру. Он желает, но не всегда правильно осознает, как и что это такое.
Принято думать, что человек духовный – это тот, кто от всего отказался, ест скудную пищу, живет в плохих условиях. Помню мои представления о монашестве: обитатели Афона виделись, если не полуголодными, то уж точно не радостными. Жена говорила:
– Еды с собой возьми!
– Возьму!
– Много возьми!
Но оказалось, эти люди без работы, к которой я привык, без пиджака и галстука, прекрасно жили, вкушали не простой хлеб с водой, а морепродукты с сыром и печеньем. Нужно научиться разделять духовное и безумство. У меня, признаюсь, эти понятия были примерно на одном уровне. Человек, отказавшийся от очевидных благ и развлечений, представлялся именно безумцем. Непросто подумать о том, кто не согласится пойти в ресторан на берегу моря или в театр, а вместо этого отправится молиться. Уверен, что многие религиозные люди прекрасно совмещают эти занятия. Есть время для молитвы, а есть время, когда можно и в театр сходить. В обоих направлениях это движение к удовольствию, но разному. Монах вовсе не безумец.
С течением времени мои представления менялись, многие оказались неверны. В религиозных кругах слышал, что нужно отдавать себя другим, жертвовать. Все верно, но «знаки препинания» немного не те. Человек всегда идет за удовольствием, если, конечно, его не бьют, тогда он будет убегать от боли. Как в пирамиде Маслоу: человек стремится к удовольствию, лишь одно меняется на другое. И все понимают: у слесаря удовольствие от работы одно, у министра – другое. Очевидно, что политик не продаст свой пост за шоколадку. Это другая лига.
Жертвовать… Может, не нужно обманываться? Человек духовный тоже идет за удовольствием, только оно другого рода. Ребенку непонятно, почему политик или солидный бизнесмен не купит себе грузовик газировки и столько же шоколадок – это его уровень очевидности. Если я не понимаю, зачем монах живет в монастыре, это не значит, что здесь что-то неладно. Просто не разделяю его восприятие, оно не такое, как у меня. Монах не безумец, иначе его забрали бы в соответствующее заведение. Но вопрос можно задать и обратный: почему монах, не имеющий, по сути, даже десяти процентов того, что имею я, на девяносто процентов счастлив больше, чем я? И «Лексуса» у него нет, и в Таиланд он не летает…
