— Молчи и ничего не говори, прошу тебя. Ты тоже очень красивый. Давай не будем говорить ни о чем, кроме нас с тобой.
— Согласен, это наш час. Сколько у тебя времени?
— Достаточно. Помолчи, хорошо? Не надо, не надо говорить…
Она вспомнила, что в таких случаях нужен презерватив. Нельзя же полностью доверяться человеку, которого ты совсем не знаешь… Боже, не знает — но уже лежит с ним в одной постели! Но ей так хорошо! Ей нравится быть обнаженной и чувственной. Его ласки и поцелуи так нежны и приятны ей… И ничего безобразного, отталкивающего в этом мужчине нет. Сомнения, страх и стыд, которые сковывали ее, прошли, она перестала бояться этого человека и, доверяясь ему, тихо спросила:
— Надеюсь, мы не забудем о безопасности…
— Да, все в порядке, я все предусмотрел… Какая умная девочка, все помнит, — шептал он, целуя ее и успокаивая. И она раскрылась и приняла его с чувственной радостью — и забыла обо всем в стихийном всплеске эмоций. Ей было жаль, что их разделяет тонкая перегородка из латекса. Но ничего не поделаешь. Это необходимо. Это защита… Ей было упоительно сладко, возбуждение возрастало, волны страсти поднимали ее все выше и выше. Каждая клеточка ее тела дрожала от удовольствия. И вдруг наступила темнота.
Когда Юлия очнулась, она поняла, что на какое-то время ее сознание просто отключилось. Она смутно помнила, чту именно привело ее сюда, но не могла понять, когда она потеряла сознание.
Слабая боль в руке, чуть выше локтя, возвратила ее к реальности. Что такое? Около кровати на коленях стоял Питер, уже одетый, со шприцем в руке. Через плотные шторы едва пробивалось солнце. В номере тихо гудел кондиционер, было сумрачно и прохладно.
Ее мутило, на лбу выступил липкий пот, тошнота подкатила к горлу. Юлия рванулась в ванную комнату. Открыла холодную воду, умыла лицо, но это не помогло, лучше ей не стало. Через минуту ее затрясло как в лихорадке. Господи, да что же это?! У нее потемнело в глазах. Она встала под душ, включив только холодную воду, замерзнув и чуть придя в себя, мокрая и неодетая, не посмев взять полотенце, вышла из ванной комнаты.
Стоявший у закрытого окна Питер бросился к ней, потом за полотенцем. Вышел из ванной с большой махровой простыней, укутал ее и начал приговаривать:
— Юлия, наконец-то! Я так испугался. Что же такое с вами? Это все от жары. Я ведь говорил, с тропиками нельзя шутить. Такое случается здесь с непослушными русскими девочками, которые бегают без шляпы под солнцем.
— Простите, Питер, мне очень неловко. Понятия не имею, как это со мной случилось, но мне очень плохо. Можно я немного полежу?
— Ну конечно, Юлечка, дорогая. Ложитесь, я вас укрою. Может быть, выключить кондиционер? Вам не холодно?
— Меня немного трясет, но это пройдет.
— Нельзя так переутомляться, перенапрягаться. Может быть, вы боитесь меня?
— Ну что вы, Питер! Как я могу вас бояться! Вы такой милый…
"Просто я первый раз изменяю мужу, — подумала Юлия, — но тебе об этом знать совершенно не обязательно". Неужели и в самом деле такие приключения не для нее? Неужели психика, а за ней и тело дали сбой только потому, что она разрывалась между чувством вины и чувством мести, между физическим желанием и душевной болью?!
— Это похоже на тепловой удар, — продолжал размышлять вслух Питер. — Вы перегрелись, хотя пришли сюда с холодными руками. С вами случился глубокий обморок. Я очень испугался.
— Да, у меня потемнело в глазах, и я ничего не помню. Кстати, а почему у вас в руке был шприц, когда я очнулась?
— Я вынужден был ввести вам лекарство для поддержания работы сердца. Это простая камфара.
— Откуда у вас камфара? И шприцы — неужели вы всегда держите их наготове?
— Держу. И, как видите, Юлечка, делаю это совершенно правильно. Мало ли что может случиться! А камфара — это элементарный препарат, он должен быть всегда под рукой.
— Откуда такие познания? Вы врач?
— Что за допрос, дорогая! — засмеялся ее собеседник. Но тут же посерьезнел и продолжил уже совершенно другим тоном: — Нет, я не врач, но близок к этой профессии. Вы внезапно потеряли сознание. "Скорую помощь" вызывать нельзя. И вам, и мне это ни к чему: вы замужем, я тоже не холостяк. К тому же у вас нет с собой страховки. Правда ведь? Вот я и измерил ваше давление, пульс, понял, что вы в обмороке, и быстро ввел камфару.
— Так просто. Спасибо, Питер. Вы, наверное, правильно отреагировали.
— Ну что вы, не стоит благодарности. Я держу в холодильнике такие препараты, потому что мне и членам моей семьи иногда приходится ими пользоваться. А здешняя медицина очень малопрофессиональна и дорога. Для оказания помощи вас могли отвезти на вертолете на другой остров — на Гваделупу. Вы этого хотите?
— Ну уж нет, оказаться на Гваделупе, поехав в магазин в Густавию… Ни за что. Спасибо, Питер, вы меня просто спасли. А то было бы похоже на какой-нибудь анекдот про неверную жену. — И Юлия рассмеялась.
— О, слава богу, наконец-то вы смеетесь! Ну как теперь? Голова кружится, болит?
— Немного. И шумит в ушах, но это, должно быть, скоро пройдет. Который час? Я должна быть в отеле хотя бы к ужину.
— Не беспокойтесь. У вас в запасе два часа. Успеете прийти в себя. А теперь, голубушка, никакого секса, от которого вас так занесло, что вы потеряли сознание. Признайтесь уж мне — я ваш друг, я никому не скажу, — почему вы тбк переволновались и перенервничали перед нашей встречей, что вам стало плохо?
— Не выдумывайте, Питер. Я, естественно, волновалась, но не до обморока же. На меня это совсем не похоже. У меня крепкое здоровье.
— Ну и замечательно. Надеюсь, оно останется таковым и впредь. Если вам лучше, одевайтесь, и давайте посидим на веранде, на воздухе. Там уже прохладно, ветерок. Солнце ушло с этой стороны дома.
На маленькой веранде — скорее даже лоджии — помещались стол и два плетеных кресла. Питер вынул курительную трубку.
— Простите меня. Я так перенервничал, что должен покурить, чтобы успокоиться. Вы не будете против, если я выкурю трубочку?
— Нет, конечно. Мне нравится, как пахнет трубочный табак. Я долго была без сознания?
— Да нет, минут десять — пятнадцать. Такое бывало с вами раньше? Или это мое могучее обаяние вывело вас из себя? Признайтесь!
— Нет, никогда со мной ничего подобного не было. Наверное, сказались жара, волнение и эти ваши любимые тропики — все вместе взятое.
— А диабета у вас нет? Это могла быть и диабетическая кома.
— Господь с вами, что вы такое страшное говорите? Я же говорила вам: у меня отличное здоровье и я веду правильный образ жизни. Жару переношу хорошо — я же банщица со стажем. Не курю, мало пью… словом, непонятно.
— Вы употребляли мало жидкости. В этом климате, хочешь не хочешь, надо много пить… Сейчас вам подойдет чай.
