– Вижу.
Судя по движению рогов, он сокрушенно покачал головой.
– Я понимаю. Я не имею права на извинения… – набрал воздуха перед признанием, но произнести его не успел. Упы перебил приказом:
– Уважаемый хранитель, освободите меня. Нужно срочно разбудить Инваго и позвать остальных…
– Мои слова не предназначены для чужих ушей! – Горный фыркнул и не сдвинулся с места. – К тому же Инваго без сил. Иначе он бы не выпустил ее из рук.
– Тора, вызывайте Златогривого! – последовал новый приказ от двуликого. – Сюда идет маг. Сильный… Сверхсильный! Мы его не удержим, вы должны бежать. Скорее!
Бежать?
Это был миг, растянувшийся в вечность. Когда цвета гаснут, звуки глохнут, а пространство начинает расплываться мутной рябью. Я подняла руку к лицу, произнесла лишь неоконченное «Зла…». Хран обернулся тростиночкой, складки многослойной юбки водопадом опали на голову Упы. Тот тихо присвистнул, говоря: «Какой вид!» – и пинком отлетел к дальней стене. Дверь хлопнула. В кабинет ворвался маг – высокий, молодой и очень красивый, в черном костюме, сшитом кем-то из старых мастеров в память о давних, очень давних временах, когда мужчины носили высокие сапоги из тонкой кожи, узкие брюки, слитно скроенные с рубашкой и плащи, напоминающие крылья.
– Тора, – неизвестный поприветствовал меня полупоклоном. – Двуликий, – короткий кивок в сторону оборотня. – Ты… – стремительный шаг к черноглазой красавице и восторженный взгляд на нее. – Это ты!
Что-то знакомое было в голосе мага и в порывистых движениях рук, что обхватили запястье тростиночки.
– Мэног? – произнесла, не веря самой себе.
Невозможно представить, как из усохшего возвращенца он превратился в молодого мужчину, полного жизни и сил. Перевела взгляд на демона, от которого осталось всего ничего, и мысленно застонала. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять – силы Горного перешли к проклятому искуснику мрака. И теперь маг всесилен, а Хран… Хран, забыв об образе черноглазой красавицы, прошипел нечто демоническое и щелкнул пальцами. Но ожидаемого не получил. Щелкнул еще раз – и снова не вышло. С проклятьем на устах он махнул рукой, и путы с двуликого опали.
– Уведи Торику, – скомандовал демон.
Упы тотчас очутился подле меня, подхватил, как совсем недавно короб, и сделал шаг в сторону двери.
– Я прав! Наконец-то… – Мэног не обратил внимания на наш побег. Словно до сих пор не верил в свою удачу, он широко улыбнулся, опустился на колено, лбом прижался к руке тростиночки и прошептал: – Призови своего надзирателя! Заклинаю, призови его.
Надзирателя?! О ком он говорит?
Упы почти вынес меня за пределы кабинета, но сквозь узкую щелочку неплотно закрывшейся двери я успела увидеть опасливый взгляд Храна, брошенный в нашу сторону. А еще мне удалось уловить тихий голос помолодевшего Мэнога:
– …я хочу договориться… на выгодных для всех условиях.
Договориться? О чем?! И на каких это условиях?
– Упы, – я похлопала двуликого по плечу, – вернись назад. Мне нужно там быть.
– Хран против.
– Упы…
– Этот Мэног тоже против.
– А я за! – почти прошипела и наконец-то была услышана.
И хотя повороты коридоров, картины и канделябры обратно проносились вдвое медленней, меня принесли очень вовремя. Можно сказать, к пиковому накалу страстей. Мы оказались у двери, когда искусник мрака заявил, что остатки сил не отберет и надзирателя не задержит. Тростиночка очередным проклятьем обозначила свое мнение на этот счет, подкатала рукава платья и со словами «Смотри не пожалей!», швырнула в пол крошечную молнию. Не долетев до ковра, та бесследно исчезла и ничего не вызвала. Или это мне показалось, что ничего, а Упы вдруг сжал меня в своих руках и зажмурился.
– Так и знал, – шепнул он и ладонью прикрыл мои глаза. – Не смотрите.
– Что знал? Куда не…
Слепящий белый свет вырвался из пола широким лучом. Заметался по пространству, разогнал тени, опалил жаром и застыл мягко светящимся факелом шириной в метр, высотой в два человеческих роста. Я отодвинула руку двуликого. Неужели перед нами сияет небесный светоч? Столб пламени, разрывающий время и пространство? Так служители храмов описывали явление божества, когда всесильный пересекает границы нашего мира, дабы раз в столетие осветить главное пристанище веры. Боги Ариваски из светочей спускаются к храмам на молниях, высшие силы Ратии прилетают с буранами, в Дагассу боги являются в сопровождении стаи белых птиц, наш Кудес настолько обрюзг от вечной пьянки, что скрывает зеленой дымкой и себя, и трех крылатых коней, и натужно скрипящую телегу, на которой он возлежит. Иллирия выплывает из светоча, стоя на облаке, и только бог войны Адо приходит, как обычный смертный, через дверь.
Читая об этом в легендах, я не могла представить, что когда-либо увижу небесный светоч, смогу лице-зреть, как он загорелся всего в паре-тройке метров от земли, на полу, в обычной комнате обычной усадьбы, как вдруг прорезался прямоугольником, приобрел резную ручку и распахнулся. Если бы к нам из новоявленной двери шагнул Адо, каким его рисуют, огромным паладином в тяжелых, покрытых кровью и гарью латах, я бы встретила бога с оторопью и содроганием, но к нам вышел хорошо знакомый Сато Суо, и это было ужасом!
Слуга Инваго Дори, что обхитрил меня и заставил вернуться в «Логово», древний маг, коего демон возродил из мертвых для наблюдения за троицей нелюдей, старик, сгорбленный и сухой, как ветка, непривычно легким шагом вошел в кабинет. Слишком бойко развернулся, движением уверенной руки уменьшил светоч до размера монетки, сжал ее в кулаке и ехидно ухмыльнулся, обращаясь к тростиночке:
– Звал?
– Тут с просьбой. – Робкий демонический голос совсем не шел черноглазой красавице, но принимать свой истинный облик Хран не захотел. – Он сам пришел, – добавил сухо.
Бог в образе старика перевел взгляд на дрогнувшего всем телом просителя. Осмотрел с ног до головы, удивленно вскинул косматую бровь, затем опять с прищуром глянул на тростиночку.
– Вижу, еще бы чуть-чуть – и на одного демона Горного стало бы меньше. – Услышав в ответ глухое: «Нечаянно вышло», улыбнулся: – Отрадно знать, что в этот раз ты не лез на рожон. Как самочувствие?
– Как у бессильного духа ведьмы. Меня теперь может удержать даже тощий мужик.
– Прошу прощения! – Мэног стушевался, отпустил руку хранителя.
– Да ничего, – буркнула тростиночка, отступила от коленопреклоненного на шаг, изящным движением заправила за ушко выбившуюся из прически прядь и прогремела: – Выкладывай, что хотел. И вали.
– Пожалуй, стоит присесть.
Сато, или правильнее сказать – Адо, призвал кресло к себе, опустился в него и кивком дозволил посетителю встать. Проклятый служитель мрака медленно поднялся с колена, исполнил неизвестный церемониальный поклон и глухо произнес:
