Намек поняла, потянулась за последним куском, подала, думая о том, что король действительно во всем прогадал. Ни двадцать два года ожидания, ни дань, ни попытка убить последнего гьязовца не изменили старое предсказание. Ему даже память Гаммиры уничтожить не удалось!
– Что тебя рассмешило? – спросил Инваго, заметив мою широкую улыбку.
– Понять не могу, так стоила ли овчинка выделки? Стоило ли задавать вопрос ведающей? Стоило ли, зная ответ, завязывать войну и надеяться на лазейку?
– Не знаю. Мне, например, когда предсказали судьбу в неполные пятнадцать лет, тоже было страшно.
– И что тебя напугало, пять детей и десяток внуков?
– Кое-что другое, – уклончиво ответил он или, вернее, не ответил. – К слову, хочешь знать, как я магу из Ариваски отомстил? Тебе понравится эта история, – заверил воин, скармливая мне остатки запеканки и подавая печеное яблоко. – Я решил воспользоваться идеей своего деда и ловить сбежавшее из чертогов зверье на приманку. А на эту роль как нельзя лучше подошел восстающий из мертвых.
– Нееет! Он же хотел избежать смертей.
– Не накорми он нашего хайо своей силой, я бы ему посочувствовал, но после того, что я в чертогах выслушал, обойдется. И знаешь, Хран сказал, что Адо идею уже поддержал. – Кто бы сомневался! – У мага сегодня пробный забег по окраине Заснеженного. Наши все там.
– И Гаммира с Торопом? – удивилась я.
– И даже Зои с Тимом, Бузей и Златом!
– Тогда почему ты здесь до сих пор?
– Не ты, а мы. И мы ждем.
– Чего?
Стук в кухонную дверь отозвался тревожным гулом во всей харчевне, и он не ограничился тремя ударами, а ровно двадцатью двумя с одинаковыми промежутками времени между ними. Что натолкнуло на очень и очень неприятные мысли. Столько лет ждал Оргес IV, столько ступенек-столбиков ведет к чаше с огнем в храме Адо и столько же уходит от нее. А еще в одной из легенд говорится, что воинственный паладин переродился в бога двадцать второго числа второго месяца двадцать второго года. И магия этого числа меня насторожила весьма и весьма.
– Что ж, идем. – Инваго легко встал и, не отпуская с рук, понес меня к двери. – Всегда любил истории о пророческом знаке – дожде среди зимы и свержении правящей ветви. Но не надеялся, что смогу увидеть все воочию.
– Что «все»? – спросила я, холодея от дурного предчувствия.
– Передачу права правления, – огорошил он и толкнул засиявшую при нашем приближении дверь.
Воин шагнул в белый слепящий свет, каким сияет божественный светоч. Рывок – и мы стоим в огромном белом зале напротив парных тронов и двух божеств, сидящих в них. Бог Адо был облачен в тяжелые латы, богиня Иллирия – в кружевное платье с юбкой в пол. Их лица терялись в сиянии, их величие ощущалось нутром, а наша ничтожность прямо скрипела на зубах. Захотелось съежиться, сбежать, спрятаться и ничего этого не вспоминать.
Но первым делом нужно спуститься на пол.
– Инваго, отпусти меня, – попросила я.
– Лежи смирно.
– Отпусти, пожалуйста. – Несносный воин не сдвинулся с места. – Инваго, мало того что я в халате, так еще и на руках.
– Посмотри на остальных и успокойся, – ответил он, и я только сейчас заметила, что в зале мы не одни. Есть также молодая всклокоченная парочка с подушками вместо одежды, будто бы их выдернули из постели, седовласый дедуля, посапывающий в кресле-качалке, и два взрослых тарийца в праздничных одеждах. Один с бокалом вина в руках, другой с мечом. А еще они были крайне похожи на короля… бывшего короля.
– Сыновья Оргеса?!
– Они где-то все это время прохлаждались в ожидании, когда закончатся волнения и репрессии их отца, – пожал плечами Инваго и усмехнулся: – Я думал, тебя больше влюбленная парочка молодоженов смутит. Но в любом случае, как видишь, ты хорошо одета. – И в ответ на мой недовольный взгляд он добавил: – А еще я боюсь, что если отпущу тебя, то ты сбежишь… в лучшем случае, в худшем – попытаешься меня убить.
– За что?
– Приветствуем, главы, – громогласно обратился к нам паладин, и я затихла. Голос у Адо был грому подобен и грозен вдвойне. – Из-за нарушения моего первого закона, попытки принести в жертву моих любимцев и обряд, призывающий тварей чертогов, ветвь павшего короля Оргеса IV, именуемая Аваки, теряет свое право правления.
Это было ударом для принцев. Вероятно, они надеялись вернуть себе прежнюю власть.
– Великий Адо, сколь долог твой запрет? – спросил один из братьев.
– Отныне и вовеки. – Звук разбившегося о пол величественной залы бокала, жалкий и пронзительный, резанул по сердцу, а всесильный паладин невозмутимо продолжил: – Череду следующих правителей Тарии откроет третья по значимости ветвь знати. Род Дори, поздравляем.
А вот теперь, вторя моей челюсти, прогремел упавший меч. Скосила взгляд – нет, меч на месте, это дедуля сверзся с кресла-качалки. И я могла его понять, у самой сердце вот-вот разорвется в клочки без какой-либо внешней помощи.
– В связи с тем, что глава рода Инваго Дори все еще служит мне, его заменит исполняющая обязанности главы рода. Торика ЭлЛорвил Дори, заступаете с завтрашнего дня.
– Что за бред?! Нет, погодите, как так можно? Вдовийка во главе тарийского королевства… Я против! – Четыре восклицания слились в одно. Последнее было самым громким, искренним, моим.
– Не обсуждается! – ответил Адо, и все мы заткнулись.
Точнее, заткнулись и закаменели все остальные, я осталась в себе. Спрыгнула с рук поразительно похолодевшего супруга и с отчаянием посмотрела на богов.
– Но вы пожалеете об этом решении! Я вдовийка, мне претит война. Я сделаю все, чтобы не случилось ни одного кровопролитного столкновения. Я границы перекрою, подожгу порты… – Бог не двигался, его совсем не покоробили мои откровения. Истинный паладин. – Ваши храмы опустеют! Не будет подношений. Ничего не будет.
В ответ усмешка:
– Уверена в своих силах?
– Абсолютно! Я и обоснование найду, – запальчиво заверила, даже не представляя, к чему приведет мое упрямство.
– Буду рад услышать. На коронации.
– Когда?!
– Через три месяца.
А дальше… Ледяные руки, Инваго, светоч, дверь кухни и сотни поцелуев в глаза, щеки, губы, следом едва слышные слова:
– Торика, дорогая, мне предсказали, что моя жена будет единственным значимым правителем во всей истории Тарии… а не что она с боем кинется на богов! Мракобесье! Я всю юность боялся сделать неверный выбор… метался от одной к другой, в итоге умер из-за скорби по надуманной влюбленности. Но то, что я тогда пережил, не составляет и сотой доли перенесенного сейчас. Ты… ты хоть представляешь, как я испугался, что он убьет тебя?! – Заглянул в глаза, прошептал горячечно: – Ты обо мне подумала?
