Выбравшись из воды, Робин упал на колени, положил на них Марианну и нещадно давил ей на спину до тех пор, пока она не откашляла всю воду, которой успела наглотаться, после чего он столкнул ее с колен на траву и упал рядом, лишившись последних сил. Внезапно он подумал, что она может попытаться вернуться в воду и добраться до омута, нащупал ее руку и крепко сцепил пальцы вокруг локтя. Так они долго лежали рядом, приходя в себя. Робин повернул голову к Марианне, и ее бесстрастные неживые глаза оказались прямо напротив его глаз, темных от гнева и усталости.
– Зачем?! – спросил он ее с едва различимой яростью. – Зачем ты это сделала?!
– Я хочу умереть, – еле слышно ответила она, все еще тяжело дыша, но глядя ему в глаза совершенно спокойными глазами. – Мне жаль, что ты едва не утонул, спасая меня, но еще больше жаль, что тебе удалось это сделать.
Она высвободила руку из захвата его пальцев и, морщась от боли, села на траву. Опасаясь любого ее внезапного движения, Робин сел рядом. Лицо Марианны было бледным, неподвижным, и таким же неподвижным, сожалеющим взглядом она смотрела в сторону омута.
– Там прозрачная холодная вода, – услышал он ее слабый голос, – я хотела, чтобы именно в ней для меня все закончилось.
– Почему ты решила, что должна умереть? Ты… – начал было говорить Робин, но его оборвал смех Марианны.
– Странно, что ты меня об этом спрашиваешь! – сказала она. – Мне казалось, что для тебя все должно быть и так очевидным.
Он подождал, пока она перестанет смеяться, и когда она смолкла, вызывающе глядя ему в глаза, спокойно и властно сказал:
– Моруэнн! Никто не вправе искать смерть, пока она не придет сама. Тебе сейчас плохо, но станет гораздо хуже, если ты навек погубишь свою душу, наложив на себя руки. Навек, Моруэнн! К радости тех, кто мучил тебя, и к горю тех, кто любит тебя.
Его пристальный взгляд завладевал ее подавленной волей и разумом. Он сознательно пользовался силой Посвященного Воина, чтобы ее растерянный разум стал полностью подвластен ему. И вот она смотрела на него уже не с вызовом, а со смятением и отчаянием.
– Но я не знаю, зачем мне продолжать жить, – прошептала она так, словно искала у него совета. – Меня ничто не удерживает в этой жизни.
Как ни тяжело ему было услышать от нее такое признание, он ничем не выдал своей горечи. Она страдала, ей было плохо, и все силы души, какие у него только были, сейчас принадлежали ей и только ей.
– Постарайся найти то, что заставит тебя жить дальше, – сказал он так, словно они разговаривали о незначащих, обыденных вещах. – Вспоминай, думай, перебирай все, что знаешь, помнишь, умеешь, любишь и ненавидишь. Что-то обязательно найдется.
Марианна кивнула и опустила глаза. Ее голова кружилась от слабости, все тело забила крупная дрожь – она ведь так и оставалась в насквозь мокрой сорочке, облепившей ее от плеч до щиколоток холодным компрессом. Но Робин как будто не заметил ее состояния. Его одежда была такой же мокрой, но он словно не чувствовал холода.
– Не все, Моруэнн! – раздался над ее ухом по-прежнему властный голос.
Она вновь подняла на него глаза, и его взгляд опять оказал на нее магическое воздействие: глядя ему в глаза, было невозможно противиться тому, что он говорил.
– Дай мне слово, что ты больше никогда не будешь пытаться убить себя.
Не сводя с нее глаз, Робин снял с шеи шнур с оберегом, положил янтарь с руной на ладонь и протянул его Марианне. Она положила ладонь поверх оберега и тихо, но отчетливо сказала:
– Клянусь!
– Хорошо, – с удовлетворением отозвался Робин, вновь надевая на себя оберег и убирая его под рубашку. – Ты знаешь силу таких вещей и слов, над ними сказанных. Если ты нарушишь клятву, оберег, данный клятвопреступницей, убьет того, кто его носит.
– Я знаю, Рандвульф, – ответила Марианна, назвав Робина тайным именем в знак того, что данное ею слово не будет нарушено, и, вконец обессилев, склонила голову ему на плечо.
Робин взял Марианну на руки и понес обратно в сторону дома. Воин затрусил следом за ними.
Хозяйка дома встретила их на пороге, удивленно разглядывая уже привычных для нее гостей, снова мокрых с головы до ног.
– Что происходит, Робин? Вам не хватило воды в лохани?
– Нел, пожалуйста, переодень Марианну и уложи в постель, – не отвечая на ее вопросы, попросил Робин, проходя в распахнутую настежь дверь.
Поручив Марианну заботам Эллен, он тем временем нашел на стенной полке флакон, поднял с пола уроненный кубок, налил в него отсчитанное количество капель, разбавил водой и принес Марианне, которая уже лежала в постели, укрытая покрывалом. Эллен стояла в изголовье, переводя с Марианны на Робина помрачневший взгляд.
– Маковый сок! – поморщилась Марианна, понюхав раствор в кубке, и посмотрела на Робина. – Зачем? Я ведь дала тебе слово.
– Пей! – приказал Робин тоном, не допускающим возражений. – Тебе надо уснуть, иначе я не ручаюсь за твой рассудок.
Марианна выпила, вернула ему кубок и закрыла глаза. На этот раз ее успокоившееся дыхание и смягчившиеся черты лица действительно свидетельствовали о наступившем сне, а не мнимом, как было ночью. Лицо Робина утратило выражение властности, стало хмурым, осунувшись от усталости и душевных волнений. Он поднял мрачные глаза на Эллен, которой показалось, что Робин смотрит на нее, но едва ли видит.
– Надень хотя бы сухую рубашку, – тихо сказала Эллен, – твою одежду тоже можно выжимать.
Он покачал головой в знак отказа.
– Мне надо вернуться в лагерь. Там и переоденусь.
Подхватив с пола куртку и пояс с оружием, он вышел из дома и негромким свистом позвал Воина, который немедленно примчался на его зов. Эллен стояла рядом, смотрела, как Робин седлает Воина, и порывалась что-то сказать.
– Робин, я заметила, когда переодевала Марианну… – не выдержала она, – такие следы остаются после…
Он резко повернул к ней голову, и она, не выдержав, отвела взгляд от его почти почерневших глаз.
– Да, – глухо сказал он, – ты все угадала правильно, Нелли.
Она не смогла сдержать полный горечи возглас и уже хотела услышать, верна ли и другая ее догадка о причинах их возвращения в промокшей одежде, но взгляд Робина остановил ее дальнейшие расспросы.
– Побудь с ней, не оставляй одну. Я дал ей столько лекарства, чтобы она спала до вечера, а вечером я приеду к вам.
– Надо ли мне… – начала она, но он не дал ей договорить, оборвав вопрос резким движением руки.
– Просто будь рядом, каждую минуту. Это все, Нелли. Что требовалось сделать, я сделал.
Эллен ахнула и перекрестилась, не сводя с Робина расширенных глаз.
– Сам?!
– У меня был иной выход? – сухо осведомился Робин, с трудом совладав с собой.
