– Здесь? – спросила Кристина.
Синдре улыбнулся:
– Ищи.
Кристина опустилась на четвереньки и запустила руку в склизкий от плесени тайник. С третьей попытки ей удалось кое-что нащупать.
То, что она вытащила на свет, оказалось небольшим конвертом, который Кристина, не тратя времени на бесполезные догадки, тут же вскрыла.
Ключ. Удивленная, она оглянулась на Синдре.
– Я купил дом, – сказал он и кивнул в сторону большой серой виллы «Гренста-горд». – Теперь все начинается по-настоящему, Кристина. Наконец мы обоснуемся в Кнутбю всерьез.
Он помог ей встать на ноги, и вместе они поднялись к дому, к которому раньше Кристина не отваживалась даже приблизиться. Семейство Хольмлунд, проживавшее здесь до сих пор, не имело никакого отношения к общине. Кристина их совсем не знала, только здоровалась при встрече.
– Ничего страшного, – успокоил Синдре. – На выходные они обычно уезжают к морю.
Пожалуй, здесь было слишком просторно для семьи с двумя детьми. Это первое, что подумала Кристина, переступив порог дома. На втором этаже обнаружилось целых три спальни, самая большая из которых была соединена с ванной. Внизу располагались еще одна спальня, два туалета и душ.
Синдре рассудил, что это здорово. Первый этаж можно будет сдавать семьям, решившим присоединиться к общине. Это и дополнительный доход, и помощь по хозяйству.
– Ты слишком много работаешь, дорогая, – сказал он. – Осенью квартиранты будут присматривать за детьми, и тебе станет легче.
У Кристины на глаза навернулись слезы. И дело было не только в том, что Синдре с ходу решил ее главную проблему. Просто она устала видеть, что его ничего не интересует, кроме церкви и Господа.
В тот день, готовя воскресный ужин, Кристина невольно разглядывала потертые шкафы и стулья в их съемном жилище. В сером особняке все было такое новое и дорогое. Хватит ли у них с Синдре сил пережить такую перемену?
Она долго не решалась задать ему главный вопрос. Даже после близости, первой за много недель. Они не стали доставать из шкафа презервативы, и это было ее решение. Пусть будет еще один, если пришло его время. Будь что будет – под этим девизом, похоже, Кристине предстояло прожить все лето.
– Где ты взял такие деньги? – спросила она наконец.
Синдре покачал головой и пробормотал что-то вроде того, что было бы желание, а средства найдутся.
Неделю спустя Кристина повстречала возле банка Петера Скуга, и тот спросил, как ей новый дом.
– По-моему, просто фантастика, – ответила она.
– Думаете переехать в августе?
Она кивнула.
– Отлично. Мои хотели поселиться там на всю осень, но не думаю, что это хорошая идея.
Кристина ничего не понимала. При чем здесь Петер? Или он помогает Синдре вести переговоры с бывшими владельцами?
– Мы купили половину дома, – рассмеялся Петер. – Или нет… пожалуй, чуть больше. Но не волнуйся, мы с Эвой не думаем туда переезжать. Вам там будет уютно, прекрасное место.
Она не нашлась, что ответить. Петер пошел своей дорогой, Кристина своей, мучась мыслью о том, что ее провели. Ее первый дом оказался не совсем ее, он принадлежал семье Скуг.
Может быть, это и в самом деле ничего не меняло, но для Кристины он сразу стал другим.
Осень 1998 – лето 1999
11
– То есть теперь ты что-то вроде семейного консультанта?
Как ни была Кристина удивлена, она старалась сохранять нейтральный тон.
– Скорее терапевта, – уверенно ответил Синдре.
Он должен попытаться спасти брак Микаэлы Вальстрём и Андерса Вестмана, таково было новое задание общины. До сих пор Синдре был в глазах Кристины кем угодно, только не психологом.
– Микаэла – младшая сестра Эвы, ведь так?
Синдре кивнул.
– И ей уже восемнадцать? Выглядит совсем как девчонка.
– Ты много с ней общалась?
Нет, но Кристина часто видела Микаэлу в церкви. Миленькая голубоглазая блондинка с грудью, от какой мужчинам трудно отвести взгляд, но то, что она замужем, казалось невероятным. Микаэла оставляла впечатление неопытной девушки-подростка, склонной, как казалось, греться в лучах славы старшей сестры.
В этот момент Кристина не вспомнила о том, что и сама в свое время опередила всех подруг на этом поприще.
Во всем, что касалось личных отношений между членами общины, последнее слово всегда оставалось за Эвой Скуг. У нее на этот счет особое чутье, как утверждала она. В данном случае ее голос значил еще больше, чем обычно, поскольку дело касалось ее родственницы. В свое время Эва создала эту пару, обратив внимание сестры на нового музыканта в оркестре. Но особого успеха ее предприятие не имело, и роман Микаэлы и Андерса был на грани распада. Что и заставило Эву обратиться за помощью к Синдре.
– Я должен поговорить с ними, только и всего, – пояснил Синдре.
Но все оказалось гораздо сложнее. Андерс и Микаэла стали появляться в их доме по меньшей мере два раза в неделю, не говоря о беседах после службы в церкви.
Когда же в сентябре Синдре заявил, что намерен заняться психологическим консультированием вплотную, Кристина поинтересовалась только, есть ли у него на это время. На что Синдре ответил, что время найдется, поскольку беседы с паствой дают ему незаменимый материал для проповедей.
– Такого не прочитаешь ни в одной книге. Как еще я смогу научиться понимать этих заблудших людей?
Высокопарная фраза озадачила Кристину. Похоже, Синдре совсем разучился говорить по-человечески.
Духовные беседы не отменяли его основных обязанностей, поэтому Синдре принимал людей или рано утром, или поздно вечером. Воскресная школа, пасторские совещания, службы или психологические консультации – трудно было сказать, что в большей степени удерживало его вне дома. К такому выводу пришла Кристина, случайно заглянув в ежедневник мужа.
Проблема была в другом. Как-то раз позвонили из пожарной службы, и трубку взяла Кристина. Обычная проверка дымохода, специалист просил, чтобы она назначила ему время. Синдре сидел в своем кабинете.
– Ничего, если он придет в четверг? – крикнула Кристина через гостиную.
Синдре посоветовал ей заглянуть в его ежедневник на кухонном столе. Кристина так и сделала – и да, четверг оказался свободен.
Она сделала отметку и пробежалась глазами по записям. Утром в четверг у Синдре были запланированы три консультации, те же имена значились в расписании на вечер пятницы. Кристина пролистала вперед. Пять женских имен всплывали чаще других, и это продолжалось до конца октября.
Похоже, Синдре проводил духовные беседы исключительно с женщинами.
