Моих псевдородителей, тоже осудили и отправили куда-то во тьму тараканью, я даже на суд не пошла, не стоят они даже моего времени. А вот на могилу настоящих родителей, сегодня решила сходить, благо их прах дядя в Москву перевёз. Оказывается, он единственный родной по крови мне: отец был его двоюродным племянником, вот почему ему удалось вырвать меня из лап, этих хищников. Приехали с Кириллом туда, а у меня нет слёз, ничего связанного с горем потери, просто чувство сожаления, что не знала их. Теперь я поняла Ромку, почему он первое время сторонился нас, мы, по сути, для него тоже были чужие.Постояв минут пятнадцать, попросилась домой, нет смысла стоять и ждать, что вдруг любовь проснётся. Мне дядя ближе, он был моим лучиком света в период отчаянья, егоя люблю, и никогда не забуду. А родителям… Наверное, благодатна, за то, что дали жизнь. И всё же, перед тем как уйти, я обратилась к ним, вдруг услышат:
— Мне очень жаль, что вас не было со мной. И сейчас, кроме этого чувства, я пока ничего не испытываю. Я бы очень хотела, вас обнять, чтобы сказать спасибо, за возможность прийти в этот мир. Простите меня, что пока не могу сказать, люблю. Неверно, я люблю вас, но не как должна любить дочь своих родителей. Надеюсь,вы меня поймёте… — положила цветы, и не оглядывая пошла прочь. Кладбище угнетающе действует, дышать тут тяжело. Для некоторых тут наступает чувство, умиротворения, а я ощущаю только боль родных потерявших близких, иих отчаянье, что изменить ничего нельзя. Нет, это место сейчас не для меня, наш малыш, не должен чувствовать негатив, даже в таком возрасте. Приехали домой, и попросила Кирилла оставить меня одну. Села на скамейку, и просто тупо смотрела на проплывающие в небе облака. Мне, так же как и ребятам нравится за ними наблюдать, в этот момент наступает какое-то спокойствие на душе. Вдруг моей руки, кто-то касается, и робкое:
— Не помешаю?— Поворачиваю голову, Рома. Он знает, что на самом деле произошло, мы не хотели, чтобы мальчик жил в коконе изо лжи.
— Я всегда рада твоей компании, присаживайся.— Отодвигаюсь, чтобы освободить ему побольше места.
— Как ты?— присаживается рядом, и смотрит так внимательно, а взгляд совсем как у взрослого.
— Какая-та пустота. — Сказала как есть.
— Понимаю. Я тоже такое чувствовал, примерно через недели две после смерти мамы. Вначале больно было, потом я на неё злился, что умерла. Затем было стыдно, что за плохие чувства к ней. Так не должно быть, даже если мама делала больно.Затем, стало всё безразлично, и если бы не вы с Кириллом, не знаю, как я справился.
— Твои чувства понять можно. У меня ведь тоже были не «золотые» родители. И пусть я не голодала, но они были хуже, чем твоя мама. Поверь, намного…
— Но, а сейчас же, это в прошлом, да?Теперь мыдруг у друга есть? — Смотрит так преданно мне в глаза.
— Верно. Мы одна дружная семья, всегда будем горой друг за друга.
— Ты ещё про друзей Кирилла забыла сказать, и своих подруг. Вот когда мы собираемся вместе, выходит тоже с нимисемья, да?
— Нет, это больше напоминает цыганский табор! — хохотнула я. Вспоминая, какой гул начинается, дома.
— Это, как в кино?— тут же он сообразил.Смотрела как-то с нами фильм, так какцыган с медведем там и увидел. Всё никак понять не мог, почему в зоопарке медведи в клетке сидят, и их считают опасными, а там разряженные ходят. Пришлось объяснять, вернее, начать изучать тему про медведей, простым — дрессированы, Ромка не удовлетворится. Его нужно тему знать досконально: какие медведи бывают, чем питаются, где живут… Короче, после его вопроса, я сама могу читать лекции, про косолапых.
— Ну не совсем, но шум стоит такой же.
— Это точно. Но, мне нравится, когда они приезжают.
— Особенно когда Алиса. — Подмигнула ему.
— Да. Ты была права — она чудо, а не ребёнок.
— Ты старше её всего на год! — напомнила, о небольшой разнице. Это мы вначале подумали, что Ромке четыре с половиной, потому что худой был, от постоянного недоедания и нервотрёпки.Только когда стали заниматься усыновлением, выяснилось, что емупять лет и шесть месяцев.
— И всё равно, я старше.
— Ладно, ты большой. — Хохотнула я. И тут же замолчала, малыш в животе зашевелился, видать решил дать понять, что поддерживает позицию брата.
— Во, даже Даниил со мной согласен, — показывая глазами на живот, подметил наш наблюдательный. Ну, ничего от него не скроешь! — Можно?— спрашивает, а сам уже тянет руку, чтобы прикоснуться к брату. У них Кириллом по вечерам планёрка проходит. Они вдвоём рассказывают маленькому, как прошёл день, а тот якобы им отвечает. Только одному богу известно чего мне стоит не рассмеются в голос, наблюдая за этой картины.
— Ну, конечно, можно.
— Когда родишься, я тебя сам учить буду, и оберегать.— Начал он с ним разговаривать . Кстати и имя он ему дал.
— Ты наше счастье, Ром. Я и мечтать не могла, о таком мальчугане. — Потрепала по его белокурым волосам.
— А вы с Кириллом моё, родится Данька, и он станет моим счастьем. Я ведь каждую ночь, боженьки говорю спасибо за вас. И о тебе всегда заботиться буду, даже когда женюсь, как дядя Кирилл о своей маме.
— А на ком ты женишься?
— Наверное, на Алисе. А на ком ещё?
После его ответа я даже не знала, смеяться, или начинать волноваться.
Пять с лишением месяцев спустя:
Люда уже родила, и её любимые трубочки никто давно не готовил. Закинула удочку мужу, тот поехал за продуктами, пока Рома занимался с бабушкой в кабинете, решила сворить сгущёнку, чтобы ускорить процесс. Теперь, когда поем вкуснятину не знаю, низ живота вчера опустился, значит, скоро рожать, а трубочки безумно хочется.Налила немного воды в кастрюлю,поставила туда банку сгущёнки,и включила на полную мощность огонь. Ну… чтобы быстрее сварилась, сижу, жду. Прошло пятнадцать минут,поняла, что уже обмираю, как хочу сгущёнку, мне и на трубочки наплевать! Увеличила ещё огонь, и только отошла от плиты, чтобы посмотреть приехал мой или нет,как раздался взрыв. От страха я заорала, и низ живота скрутил спазм. Тут я поняла, что Даниил, решил, что рисковать собойво мне больше хочет, и пробросился на выход.
— Блин!— зашипела я, —хватаясь за живот. На шум в кухню забегает Ромка, и видит, меня в таком состоянии.
— Мама — заорал он не своим голосом,и кинулся ко мне. — Мама , мамочка! — в глазах слёзы,—тебе плохо?—у меня, из-за того, что он меня первый раз мамой назвал, ком в горле, стаю и тоже слёзы наворачиваются. Я даже о спешном побеге Данила на время забыла. — Мамочка, только не молчи. — Протягивает ко мне мой сынок ручки.
— Ром, — всхлипнула я. — Иди ко мне. — И не дождавшись, когда приблизится, резко притягиваю к себе и обнимаю его. — Рожаю я сынок, братика тебе.
— Так что, мы стоим! — Тут же спохватился он, и рванул за помощью. Тут свекровь влетела, как ураган на кухню, и узрев результат моей варки, провиснув,трагичным голосом добавила:— Кирилл тебя убьёт.
