В качестве делегата от патрициата Рима выступал Теофилакт. Поднимаясь на трибуну, он поразил всех знающих его багровым цветом своего лица. Глава римской милиции с трудом удерживал свои чувства.
– Граждане Великого Рима! Я, вами выбранный magister militum, префект и судья Рима, обращаюсь к вам с просьбой поддержать наиболее достойную кандидатуру на трон епископа Рима, владыки Церкви Христианской, благочестивейшего из благочестивых и смиреннейшего из смиренных раба Господа нашего и раба рабов Господа! По мнению префектуры Рима, таковым является……
…..Искусно выдержанная пауза…..
– Пресвитер Иоанн из славного Тибура!
Агельтруда, Сергий и их сторонники стояли с разинутыми от неожиданности ртами. Агельтруда чувствуя, как у нее подгибаются колени, затрясла головой и забормотала в адрес Теофилакта, нимало не смущаясь, что ее слышат десятки людей:
– Нет, нет, мы же договорились, мы условились. Ваш титул…….. , – сквозь хаос мыслей, в спутанном сознании герцогини четко и ясно звучало лишь одно: дело проиграно, дело проиграно. Наконец, Агельтруда ожидаемо взорвалась:
– Предатель! Предатель! Изменник, – яростно заверещала она, испепеляющим взором сверля Теофилакта.
Теофилакт с разрушительной ненавистью во взоре оглядывал сникшую сполетскую партию, готовясь принять вызов на поединок, если таковой последовал бы. Все отводили взор. А многие из них уже начали просчитывать способ наиболее быстро и наименее болезненно переметнуться в стан победителей.
– Глас народа! Пусть Рим явит нам свою волю, – отчаянным фальцетом возопил Сергий, пытаясь использовать свой последний козырь, щедро закупленный для него Адальбертом. Но Сергий отпрянул вглубь своих сторонников, услышав в ответ:
– Не бывать нашим папой участнику Трупного синода! Сергий – безбожник! Сергию – анафема! Иоанн – наш епископ!
Рухнула последняя надежда. Финансы Адальберта оказались не всемогущи. Да и сам Адальберт в решительный день почему-то исчез из Рима, в результате чего легко меняющая свое мнение чернь переметнулась на сторону формозианцев. Сполетский дом в очередной раз проиграл партию, несмотря на все свои ухищрения и ловкую игру.
Площадь потонула в приветственных восторгах толпы в адрес тибуртинца Иоанна и немедленно потребовала его появления на площади. К счастью, чтобы найти Иоанна не пришлось, как при выборе папы Григория Великого, прибегать к божественным силам, в свое время лучом света указавшим на овраг за пределами города, в котором прятался будущий святой. Иоанн же весь последний час находился в базилике Святого Петра и истово молился Господу о ниспослании Риму мудрости при выборе нового главы Церкви. Десятки людей вынесли его из базилики на руках и вознесли на трибуну. Иоанн опустился на колени, и со слезами на глазах благодарил умиленных такой сценой римлян за их решение. Воспользовавшись тем, что все внимание римлян переключилось на теперь уже очевидно выбранного папу, Агельтруда протиснулась к Теофилакту.
– Жалкий греческий пес! Будь ты проклят, предатель! Тебе никогда не стать бароном! Остерегись появляться в границах Сполето и Тосканы!
На что Теофилакт отреагировал тоном человека, сполна отомстившего своим обидчикам:
– Увы, но не вам решать это, милейшая герцогиня. И опасайтесь чинить мне препятствия, – а, наклонившись к самому ее уху, добавил, – иначе монах Хатто может рассказать Риму еще одну, на редкость интересную историю.
Агельтруда побледнела и отшатнулась от Теофилакта, приказав слугам немедленно снаряжать свой поезд. Она ни минуты не собиралась оставаться в Риме. Такое же настроение царило в душе Сергия. Помимо здравиц в адрес Иоанна, он отчетливо слышал угрозы собственной персоне со стороны вдруг опомнившихся римлян.
– Безбожник! Варвар! Ты вместе со Стефаном судил Формоза и отвечал за него на суде! Анафема тебе, анафема! Прими же кару Божию по делам своим!
Распаляя себя подобными выкриками, толпа в скором времени достигла нужной степени экзальтации и в Сергия и его сторонников полетели комья грязи. Ситуация могла пойти по совсем уже неприличному для данного события сценарию, но Теофилакт со своей милицией оперативно вмешался и даже собственноручно помог Сергию покинуть Ватиканскую площадь.
После бегства сергианцев Риму больше уже ничто не мешало радоваться избранию своего сто шестнадцатого епископа. Лавины восторгов горожане излили на так своевременно появившегося и перевернувшего ход голосования императора Ламберта, а также на все более уважаемого ими судью Теофилакта.
Ну а главным триумфатором дня, конечно же, был сам Иоанн, который, по-прежнему не поднимаясь с колен, призвал собравшихся христиан молить Господа о ниспослании Риму благословения произведенному сегодня выбору. Толпа, вслед за новым понтификом, опустилась на колени и чувственно пропела множество благодарственных псалмов. С каждым новым псалмом энтузиазм римлян увеличивался, ибо на их глазах папские слуги начали быстро расставлять столы для традиционной, доступной для всех, праздничной трапезы, которой увенчался сей знаменательный день.
* * * * * * *
Когда до окончания дня оставались считаные минуты, в свой дом, после обильной пирушки в компании Альбериха и его друзей, возвратился префект и глава римской милиции Теофилакт. За бурными событиями прошедшего дня он на время позабыл о личной обиде, нанесенной ему накануне, однако теперь, по мере приближения к дому, воспоминания вновь зажгли в его сердце жажду мщения. Въехав во двор, он первым делом справился у слуг об их хозяйке. Оказалось, что та весь день провела дома и при ней неотлучно находилась Мароция. Взяв тяжелый подсвечник, он поднялся в спальню Теодоры и распахнул дверь. В спальне, при тусклом свете свечи, Теодора читала Мароции о приключениях Одиссея – чудесное и никому тогда неизвестное сочинение, найденное ею в библиотеках Константинополя. При звуке отворенной двери Теодора вздрогнула и крепко сжала в своих руках руку дочери, затравленно глядя на слегка качающуюся фигуру мужа. Теофилакт вошел в спальню, распространяя вокруг себя густой смрад винного перегара.
– Мароция, иди к себе, – хрипло приказал он дочери, окидывая Теодору взглядом, не предвещающим той ничего хорошего.
Мароция еще сильнее прижалась к матери. Теофилакт приблизился к ним, грубо отстранил девочку и замахнулся на жену.
– Нет, не надо папа! – крикнула Мароция и повисла на его занесенной для удара руке.
Теофилакт начал молча и достаточно аккуратно отпихивать от себя дочь. Воспользовавшись тем, что внимание мужа переключилось на Мароцию, Теодора молнией скользнула к Теофилакту и, не смущаясь присутствием дочери, прильнула к чреслам мужа и начала грубые и торопливые ласки, стремясь как можно быстрее достичь того момента, когда все устремления и желания мужчины вытеснит одно, то самое. Теофилакт поначалу пытался оттащить ее, но Теодора была действительно мастером своего дела, в результате чего податливая мужская натура очень скоро обнаружила в себе признаки капитуляции. Еще несколько мгновений, и руки Теофилакта отпустили на волю волосы Теодоры и занялись раздиранием ее одежды. С рычанием голодного зверя Теофилакт, забыв про свою клятву, данную им накануне, обрушился на жену.
