А какой могла бы быть эта катастрофа, я видел в глазах своего умирающего отца.
Те же самые соображения относились к любому, самому известному ученому-«частнику». Я не хотел обращаться ни к кому в целой Галактике.
И еще. Я знал, что разгерметизация секрета существования «штуки» другим человеком или организацией вела к тому, что, скорее всего, рано или поздно меня лишат папиного наследства. Кто? Мировой Совет, Комитет Защиты Земли, преступный синдикат «Монстры Галактики», инопланетяне…
Это мог быть кто угодно. Зависело от того, к кому обратится человек или организация, узнавшие тайну моего звездолета. А этого, потери наследства, я себе позволить не мог. Звездолет из сектора Z был мне дорог, он был материализованной памятью об отце.
Оставлять тайну звездолета нераскрытой, как я уже говорил, я не мог. Мне нужно было знать, на какой пороховой бочке я сижу. «Штука» была слишком беззащитна от внешнего вторжения. Частный вездолет — не крепость на вершине скалы, он вполне доступен, он стоит на космодроме, он — объект вожделения разных людей. Например, вора, простого квалифицированного вора, который знает, как обойти сигнализацию и снять защиту-ступор входного люка.
Любой человек, который оказался бы в моем звездолете без меня — а при мне кроме Лотты в зал еще никогда не ступала нога чужака! — сразу бы понял, что здесь дело не чисто. А дальше — любопытство, обращение к Ланцу, попытки снятия поставленных мною блокировок сенсоров включения «штуки», и — включение…
Их, эти блокировки, мог взломать любой мало-мальски опытный хакер. А ставить ту, что придумал отец, я не хотел…
В разрешении этого клубка проблем, опасений и сомнений мне мог помочь только один человек во всей Галактике. Только один — соратник отца и соавтор «штуки», Джеймс Уокер. Он был не чужак — друг отца. Не человек Земной Системы, не мафиози и не инопланетянин — отшельник. Не злодей и не вор — я знал его. А главное — он был одним из создателей «штуки» и мог дать мне самые обильные консультации.
Только он мог мне помочь, только он, Джеймс Уокер — пропавший, как сквозь землю провалившийся, неуловимый, неопознаваемый, проклятый старик Уокер.
Но я не мог его найти.
И вот — нашел.
Теперь я понимал, почему до сих пор мои поиски были безуспешными. Имена хозяев планет являлись строжайшей тайной, и тайна эта охранялась, как и многое другое в разнообразных делах Земли, всем информационно-защитным потенциалом Земной Системы. Мои запросы в Отдел по связям с Дальней Галактикой, естественно, не оставлялись без внимания, но зато оставались без ответа.
Логика молчания была такова.
Джеймс Уокер, которого ищет журналист Дэниел Рочерс, существует. Джеймс Уокер — хозяин планеты. Джеймс Уокер в настоящий момент находится на ней. Ответ на запрос должен содержать предложение, в котором имя Джеймса Уокера и название планеты, хозяином которой он является, будут стоять рядом. Это невозможно. Невозможно по причине возрастающей вероятности разглашения тайны владения. Запрос мистера Рочерса оставить без ответа.
По-существу, Джеймс Уокер, проживая, так сказать, на своей собственности, для информационной системы Земли и Галактики как бы не существовал. А то, что мне пришли отрицательные ответы на прямые запросы к колонистам Дальней, тоже легко объяснимо. Старик — отшельник, нелюдим, в Дальней его никто не знает. Возможно, люди и любопытствовали поначалу и даже наносили визиты, но, если верить рассказу Лотты, «звероподобный» кибер мгновенно отбивал у них охоту являться незванными гостями. И имени своего хозяина при этом не называл.
Почему старик Уокер снова связал свою судьбу с Бюро Звездных Стратегий, за что они платили ему огромные деньги и чем он занимался на своей планете — обо всем этом я решил подумать потом. Сейчас я торопился. Колдовской закон притяжения к существу, имя которого названо, вступил в силу.
Я остановился напротив Лотты и вперил в нее немигающий взгляд. Она зябко поджала под себя ноги и смотрела на меня, как кролик на удава.
— Что, Дэн?
— Лотта, — ответил я строго и спокойно. — Ты молодец. Ты хорошая журналистка, и твой эксклюзивный замысел тоже хорош. Мы летим к Джеймсу Уокеру, мы возьмем у него интервью, я тебе обещаю.
Ее бирюзовые глаза засверкали восхищенно — как на шоссе у Долины Навигаторов при проводах колонны полицейских машин Виолетты.
— Мы летим, да?! Ты знаешь его? А он знает тебя?
— Да, дорогая.
И я вкратце рассказал ей об отце, Уокере и звездолете. И о «штуке» я ей рассказал тоже…
Первое существо во всей Вселенной, которому я рассказал о «штуке», была Шарлотта Ньюмен. Это, наверно, было глупо? Наверно. Но не глупее пьянки, что случилась накануне, и совместного побега с Виолетты на моем звездолете.
Лотта по воле Денни-дурака оказалась в зале, рядом с детищем отца и Уокера, была допущена в святая святых, и это решало все. А потом…
Я почему-то верил Лотте, я почему-то знал, что никогда она не сделает плохо Дэниелю Рочерсу. А, значит, не принесет вреда ни звездолету, ни «штуке», ни Ланцу — ничему, что работало, еле слышно дышало, щелкало, и мигало вокруг нас.
— Как называется планета Уокера? — спросил я Лотту.
— Коррида.
— Весьма красноречиво, — сказал я.
И подумал, что разведчики Дальней — большие придумщики. Впрочем, они в чем-то предвидели ситуацию, когда давали планете название. На ней периодически разворачивается настоящая коррида. Когда дядю Джеймса кто-нибудь навещает.
Тогда роль красной тряпки выполняет приземлившийся звездолет, роль быка — кибер Уокера, а роли тореадоров — правда, весьма жалких тореадоров — гости Корриды.
Я повернулся к Ланцу и коротко приказал:
— Ланц, разверни нам карту освоенных секторов Вселенной. И определи координаты планеты Коррида.
Через несколько минут я сориентировался в пространстве относительно Дальней и дал Ланцу задание изменение курса перемещения. Потом посмотрел на часы:
— Ну, что ж, дорогая, полетим навстречу своей новой судьбе. Не все нам с тобой быть журналистами, попробуем себя в роли тореадоров. Через пятнадцать минут мы выйдем из гиперпространства и окажемся на границе Солнечной системы. В реальном пространстве Ланц возьмет новый курс, на Корриду, и ровно через неделю мы будем на месте. В гостях у доброго дядюшки Уокера. И не будь я Дэниел Рочерс, если мы не обойдем кибера, а старик не даст нам интервью.
— Ур-р-а-а! — закричала Лотта и бросилась мне на шею.
Я, как всегда, зашатался от сногсшибательных объятий моей амазонки и закричал что-то шутливо-возмущенное, обнимая ее в ответ. И вот тут-то и вползла в мое сердце холодная и скользкая змея — необъяснимая ничем тоска, какое-то неясное предчувствие.
Предчувствие чего? Беды? Потери? Поражения? Я покружил Лотту, похохотал вместе с ней еще пару минут, потом прогнал ее в бытовой отсек готовить обед, потом разговаривал с Ланцем и все время наблюдал за змеей в сердце, и все время чувствовал ее присутствие.
