Мы восстанавливали, как могли, изуродованный интерьер и снова падали на ковер. И снова крушили мебель и стены, и пили бренди, а потом неведомым образом моя голова оказывалась зажатой в щели между стеной и постелью, и мягкие губы Лотты накрывали мои. Затем — снова стол, снова бездонные, нескончаемые бутылки, и уже сама Лотта наполняла мою рюмку — она всегда была настоящей заводной девчонкой! — и снова бросалась на меня, как тигрица. А я упирался, а я, качаясь, убегал от нее, хотя бес вожделения снова одолевал меня. Но я знал: скоро должен был вернуться злой колдун и бандюга Дэнни, и силы мне еще понадобятся…
И он вернулся.
И Дэниел Рочерс начал действовать по сценарию Дэнни-дурака.
— Лоттик! — Я прервал свой отчаянный рейд-побег между кресел, торшеров, музыкально-компьютерного центра, тумбы с видеофоном, стола и замер на месте.
— Что? — Лотта не смогла остановиться сразу и врезалась головой мне в спину. Я развернулся к ней лицом. Она подняла голову и, потирая ушибленный лоб, тревожно посмотрела на меня. — Дэн, что?
Ей было, о чем тревожиться. Я повернулся и восторженно смотрел на нее, и весь мой вид — лицо с выпученными красными глазами, рот, растянутый в идиотской улыбке, всклокоченная шевелюра — являл собой наглядный пример внезапно наступившего безумия. Но я не обращал внимания на неправильную реакцию Лотты. Я не сошел с ума, просто меня посетила гениальная идея.
— А на что нам сдалась эта пропахшая мочевиной Виолетта? — спросил я Лотту тихо и так значительно, как будто сделал великое открытие. — Что мы здесь забыли? Полетели на Землю! Ко мне в мотель!
Глаза Лотты стали такими же круглыми, как и у меня. Гениальность замысла поразила ее с не меньшей силой, чем меня самого.
— У-ух, ты! — запавшим от волнения голосом прошептала она. — А сколько сейчас времени? Теперь ни один корабль, наверно, не взлетит, ночные рейсы запрещены…
О, эти практичные человеческие существа, женщины! Причем здесь время суток, местные порядки, законы, невозможность! Причем все это, когда сама Вселенная призывно смотрела на нас любовным взглядом и звала в свои черные ледяные просторы, и ожидала новых подвигов космического пирата Дэнни!
Я уже одной рукой натягивал брюки, а другой подносил к губам Лотты бокал с бренди.
— Любимая! Мы летим! — Я застегивал на груди рубашку и каким-то образом одновременно осушал из горла последнюю бутылку. Лотта смотрела на меня завороженным взглядом и, следуя моему примеру, уже натягивала на себя мини-юбку. Я подобрал с пола и бросил ей разбросанные по полу женские вещички. — Ты помнишь, любимая, моего покойного папеньку, ты помнишь его?
Я перешел на несколько устаревший и, так сказать, выспренный стиль речи. Мне это было свойственно в минуты особенно сильного волнения.
— Нет, дорогой, — в тон мне ответила уже полностью загипнотизированная моей гениальностью и решительностью Лотта. — Я не помню твоего папеньку…
— О-о, Шарлотта! Как же так! — воскликнул я, а сам затягивал на шее галстук и помогал Лотте справиться с кое-какими застежками на спине, на груди и на боках. — Стыдно! Хотя… — Я замер и посмотрел на нее пронзительным оценивающим взглядом. — Это вполне простительно для столь юной особы… Мой папенька умер почти два года назад, а последние двадцать лет своей жизни жил совершеннейшим отшельником и оставил после себя необыкновенный труд…
— Труд? — В Лотте проснулся хмельной, но чуткий литературный редактор. — А разве труд можно оставить?
— Можно! — гаркнул я. — Можно, когда дело касается моего покойного папеньки! Он оставил мне звездолет!
— Ах! — вскрикнула Лотта и выронила из рук сумочку.
— Да! Звездолет! — Я поднял сумочку с пола, подал ее Лотте, а сам закинул на плечо свой репортерский багаж. — Сконструированный его собственными руками! Звездолет с принципиально новыми возможностями перемещения в пространстве и ведения боевых действий в условиях Космоса!
Последнее утверждение было, скажем так, спорным и непроверенным на практике. И вообще, я никогда и никому этого не говорил. Держал в строжайшем секрете. Но Дэнни-дурака уже несло, я ничего не мог с ним поделать.
Я взял Лотту за руку и потянул к двери.
— Он оставил мне его в наследство, но перед смертью так и не успел ничего объяснить. И уничтожил всю документацию. Он был гений, а все гении, похоже, — или алкоголики, или сумасшедшие…
Я бросил на Лотту многозначительный взгляд. Она смотрела на меня восхищенно. Сейчас в ее глазах я находился сразу в трех удивительных ипостасях — был и гением, и алкоголиком, и сумасшедшим.
— Этот уникальный аппарат, — продолжал я, — как шкатулка Пандоры, напичкан всякими дьявольскими штучками неизвестного предназначения. Ни один человек на Земле не смог бы использовать его на все сто! Скорее, это смог бы сделать какой-нибудь негуманоидный инопланетянин — настолько папенькин звездолет сложен и оригинален!
Меня, точно, сегодня как будто кто-то тянул за язык. Я решил его побольнее прикусить, но времени даже на это не было.
Я уже выскочил в коридор и тащил Лотту из номера за собой.
— Подожди, Дэн! — Лотта преданно стучала каблучками у меня за спиной. — Зачем ты мне это рассказываешь? При чем здесь звездолет твоего папеньки?
Я остановился. Мое изумление внезапно открывшейся глупостью своей подруги было так велико, что я превратился в соляной столб. Лотта опять уткнулась головой мне в спину и громко испуганно вскрикнула. Из-за дверей соседних номеров раздались глухое ворчание и ругательства на разных языках.
Что говорить, мы здорово тогда набрались, очень здорово. И моя Лоттик — не меньше меня. Но я не мог дать ей послабление ни в чем, тем более в тот момент — в самом начале столь ответственного предприятия, как возвращение на Землю. Я обернулся и уперся строгим взглядом ей в переносицу:
— Лотта, с тобой все в порядке?
Моя любимая женщина стояла и снова потирала рукой лоб, ушибленный о жесткие лопатки Дэнни Рочерса.
— Дэн, — жалобно протянула она и покачнулась. — Я не понимаю, как мы полетим на Землю в два часа ночи! На Виолетте ночью все звездолеты — на приколе!
О эти две спрямленные извилины в прелестной головке!
— Женщина! — зарычал я. — Причем здесь звездолеты Виолетты? Ты только что прослушала целую лекцию о папенькином звездолете и в чем-то еще сомневаешься?
— Но Дэн!.. — вскрикнула совершенно ничего не понимающая Лотта и запнулась. Дверь ближайшего к нам номера открылась, и из-за нее вылезла в коридор огромная мохнатая голова снежного человека.
«Планета Бадур! — высверкнуло у меня в голове. — Гористая заснеженная планета Бадур! А этот парень — журналист оттуда. Там тоже водятся журналисты! Мы его разбудили, а он умеет плеваться клейкой слюной на двадцать метров и попадает без промаха прямо в глаз. Плюнет — неделю ресницы не разлепишь!»
