Но кому и зачем понадобилось поддерживать порядок в доме покойницы?
Вещи в шкафах лежали сложенными. Тетради, блокноты, мелкое барахло в выдвижных ящиках… Медленно идя вдоль открытых полок, Маша увидела то, что заставило ее остановиться. С самого верха, из-за аляповатой фарфоровой балерины и искусственного цветка таращился на нее круглый глазок телефонной камеры. Сам телефон стоял вертикально, прислоненный к балерине и цветку и отчасти замаскированный ими. Если бы Маше не вздумалось осматривать полки, она не заметила бы его.
Маша смотрела в глазок, не шевелясь. Транслирует ли камера запись куда-то? Кто-то в эту секунду на экране своего монитора видит ее, застигнутую врасплох? Или камера лишь фиксирует происходящее, а хозяин телефона проглядит запись позже?
Оказаться под наблюдением было неприятно. «Чувствую себя, как воровка, пойманная с поличным».
Маша шагнула к стене, приподнялась на цыпочки и осторожно вытащила телефон из-за холодной спины балерины.
Он был выключен. Мертвый черный экран не отзывался на нажатие кнопок. Маша повертела его: далеко не самая старая модель, экран должен реагировать на прикосновение. Похоже, сел давным-давно. Хозяйка когда-то делала селфи: выбрала правильный ракурс, в котором глаза кажутся больше, встала так, чтобы рассеянный свет смягчал ее черты. Если включить телефон, на последней фотографии в папке «Фото» будет сама Марина.
На мгновение Маше остро захотелось увидеть его – снимок, сделанный женщиной, которая вскоре умерла. Может быть, она снималась голая. Может быть, она отправила это фото американскому полковнику, пишущему ей из далекой страны с предложением выйти за него замуж и стать хозяйкой огромного дома в Калифорнии. Может быть, она всего лишь хотела поменять юзерпик в соцсетях. Может, планировала взглянуть со стороны, как сидит новая кофточка – та, что в шкафу, цвета фуксии. Не просвечивает ли грудь. Не выглядит ли она в этой бешеной фуксии как старуха, или, еще хуже, молодящаяся старуха.
Черный экран – закрытое ставнями окно, в которое можно заглянуть и увидеть живую Якимову, позирующую перед камерой, смеющуюся, принимающую эффектные позы.
Последние дни Машу не оставляло странное чувство. Она оказалась в Таволге не чужой, не своей, а кем-то промежуточным – в замещающей роли, дублером Татьяны. В этом еще не было ничего удивительного, но после ошибки, которую совершил Колыванов, спутав ее с Якимовой, к этой роли прибавилась вторая – дублер Марины.
Из первого брака Маша вынесла тягостное, сковывающее воспоминание о том, каково это, когда тебя подменяют кем-то другим; о том, как тяжело пробиться сквозь заслоняющую твою личность выдуманную личину; как беспомощен ты и жалок в этих попытках. Временами она чувствовала себя призраком, бесплотной тенью, пытающейся докричаться до живых. Первый муж был неплохим человеком. Но это не мешало ему пусть медленно, но неуклонно стирать ее. Он жил с выдуманной Машей, разговаривал с выдуманной Машей, спал с выдуманной Машей. И только ссорился – с настоящей.
Кто бы мог подумать, что она вновь столкнется с этим в Таволге – там, где ее вообще никто не знал!
Маша поставила телефон на место. Не нужно самообмана: она не имеет отношения к этой женщине. Ее не касается ни жизнь Марины Якимовой, ни смерть.
Присев на стул, чтобы завязать распустившиеся шнурки на кроссовках, она поймала себя на том, что хочет поскорее уйти, не дожидаясь возвращения хозяйки.
Такое чувство, будто…
– …будто Марина никуда и не уходила, – проговорила Маша вслух.
Хозяйка уже не улыбалась, а злобно скалилась с портрета.
Перед уходом Маша стерла свои отпечатки с телефона и дверных ручек. Логичного объяснения этому поступку у нее не имелось, ей всего лишь не хотелось оставлять никаких, даже невидимых следов своего пребывания в доме. Нырнуть в коридор, как в холодную воду, – и вынырнуть в теплом пространстве пристроя. Маша не заметила, как успела продрогнуть. Скорее, скорее на солнечный свет!
Но, распахнув последнюю дверь, Маша вздрогнула от неожиданности и подалась назад. Свет перед ее глазами померк в буквальном, а не переносном смысле: выход загораживал человек.
Это была Кулибаба.
Старуха возвышалась на пороге, точно каменная глыба. О том, чтобы обойти ее или поднырнуть сбоку, не могло быть и речи. Схватят, как злосчастную курицу, и сунут под мышку.
– Д-день добрый, – выдавила Маша и сглотнула.
Кулибаба молчала.
– Я увидела, что внутри цветет герань, и решила проверить, так ли это. – Сказав правду, Маша почувствовала облегчение.
Тонкие и тусклые, как высохшие гороховые стручки, губы зашевелились.
«Дай сюда», – разобрала Маша.
Она протянула старухе тихо звякнувшие ключи. Связка утонула в широкой ладони; Кулибаба сжала пальцы в кулак и хрипло выдохнула:
– Хааагырхах!
Маша отступила еще на шаг. И когда Кулибаба, переваливаясь, зашла внутрь, стремительно проскользнула мимо нее к дверному проему. Старуха начала разворачиваться ей вслед, тяжелая, как танковая башня, но было поздно: Маша уже оказалась снаружи. Не оборачиваясь, она быстрым шагом добралась до калитки, отбрасывая листья и стебли, жадно лезущие в лицо, и попыталась перебраться через забор тем же способом, что и в первый раз.
Ей помешала внезапная слабость. Маша прислонилась спиной к забору. В любую секунду Кулибаба могла показаться из-за угла избы, от которого ее отделяло не больше дюжины шагов, и двинуться на нее, точно клоун на ходулях, – огромный жуткий клоун со стручкообразным ртом. Собравшись с силами, Маша поставила ногу на перекладину и перенесла свое тело, ставшее тяжелым и клеклым, будто пропитанная водой вата, на другую сторону.
Во рту пересохло, по лбу струился пот. Держась тенистой стороны улицы, Маша медленно пошла к себе. Шаг за шагом, шаг за шагом – пока, наконец, не ощутила, что страшное притяжение мертвого дома, притворяющегося живым, не отпустило ее.
5
На следующее утро Маша проспала.
Когда она открыла глаза, комната была залита солнцем. Не ранний бледный свет царил вокруг – розоватый, деликатный, позволяющий запоздавшим ночным теням неторопливо растекаться по углам, – а победоносный, неумолимый, как волна.
Господи, сколько времени?
Первая ее мысль была о бедных изголодавшихся курицах, оставшихся без завтрака. На экране телефона высвечивалось четыре пропущенных вызова – два, похоже, от спамеров, два – от мужа. Маша сразу перезвонила.
– Привет! Что-то случилось?
– Нет, просто так звонил, узнать, как дела. – Судя по гулу и автомобильным гудкам на заднем плане, Сергей вел машину. – Все в порядке?
– Ага. Я только проснулась…
– У нас с утра дождь зарядил. Едем перекусить. Макар машет граблями, передает тебе привет!
