Не желал я ее никогда, как мужчина не желал, но знаю: без нее, без загадочной, тайной прелести девчонки этой мир мой станет плоским и душным. Не появись она здесь — жил бы как быдло, как нам всем Метрополией заказано жить. Но вот — рядом она, давно уже рядом со мной — и все меняется, с каждой нашей встречей меняется. Объемным мой мир становится, гулким, таинственным. Другим каким-то…
Не думал я об этом до сих пор всерьез. Казалось — не думал. Ан нет — понял кое-что давно уже, оказывается, раз под дулами полицейских пистолетов все это сейчас во мне бурлит, горькой волной к горлу подступает…
Я, вообще, всегда рассудительный парень был. Поэтому меня в Трущобе уважали — не только за силу. Но в этот момент, похоже, рассудительность мою как ветром сдуло. Смотрю я на надвигающихся киберов и одно знаю: Антарес я им не отдам.
— Поднимите руки! — ревет робот-полицейский, тот, что в центре строя идет. И этот тупой приказ становится последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.
— Какие руки, козел! — ору я в ответ, а сам достаю из кармана электрошокер, что мне Хоган на дискотеке дал, и пру ему навстречу.
— Стой, Люка! — кричит Антарес. Но я уже ничего не слышу. Смотрю в дуло пушки, которая из груди кибера торчит, и иду на него.
Глупо, конечно. Но не могу я иначе. Иду навстречу смерти своей и знаю: не могу, нельзя по-другому.
«Кибер-полицейский Метрополии имеет право стрелять в жителя Трущобы при нанесении последним первому оскорбления словом и при возникновении малейшей угрозы причинения киберу ущерба в ситуации противостояния стража порядка и потенциального преступника»…
Боже, почему я дословно помню эту белиберду?..
Шагаю.
Кибер выстрелил. Лазерный разряд ударяет меня в правое плечо. Боли я не чувствую — только то, как жгучая волна щеку опалила. И слышу: противно зашипела у правого уха кожа воротника. Все это, конечно, ерунда. А не ерунда то, что меня разворачивает на 180 градусов и кидает в землю лицом на камни. Я здорово прикладываюсь лбом — вот тогда и чувствую боль — везде: и в плече, и в разбитой башке. И в носу, из которого кровь брызжет.
Здорово меня кибер «уделал». Считай, в нокаут послал…
Я переворачиваюсь на спину — кровь из носа все лицо заливает, не вижу ничего, и хриплю:
— Антарес, беги!
И слышу в ответ:
— Люка-а-а, милый!
Страшный это был крик, очень страшный. Никогда я не слышал, чтоб девушки так кричали — низко, надрывно, хрипло. Я сразу же про все свои проблемы забыл, кровь с лица стираю и поднимаю голову. Антарес рядом со мной на коленях стоит и руки напряженно так над моим лицом держит, и в голос рыдает, дотронуться до меня боится. Я пытаюсь улыбнуться ей, сиплю:
— Ничего, девочка… Ни…
И не успеваю докончить. Рев кибера меня прерывает:
— Встать! Ноги в стороны! Руки за голову!
И вижу я, как темненькие глазки Антарес от слез мгновенно высыхают. И появляется в них что-то такое, чего никогда не было. Решимость, может. А может, и ненависть. Она же загадка для меня, тайна, никогда я ее не пойму, девочку мою, до конца. Потому что знаю: прелесть ее — не от этого мира и поэтому непостижима…
Встает она и поворачивается к киберам — они как раз в трех шагах от нас оказываются. У того, что в центре, дуло нагрудной пушки как бы затуманено после выстрела. Антарес протягивает к нему открытую ладошку. И…
В общем, этот кибер отправляется к чертовой матери. Внутри у него что-то взрывается, разваливается он пополам, а потом раздаются еще взрывы — и отлетают от его половинок конечности.
Вот тебе и «ноги в стороны, руки за голову»!
Киберы опешили. Полицейские за их спинами встали как вкопанные. Внештатная ситуация — нападения не было, а «ущерб в ситуации противостояния стража порядка и потенциального преступника» нанесен!
Я уже ничему не удивляюсь. Просто верю теперь в силу Антарес, всей душой верю, и от этого дикий такой восторг во мне поднимается! Пытаюсь встать, отлипаю спиной от камней, сажусь, но опираюсь сдуру на раненую руку и со стоном снова падаю. Антарес оглядывается — лицо ее совершенно спокойно — и говорит:
— Потерпи, Люка. Сейчас все будет кончено. — И снова протягивает ладошку к киберам. И вторую — тоже.
Здесь-то кое-кто из копов и допер наконец, в чем дело:
— Опусти руки, сука! — Вопль из толпы мордоворотов.
Но это было последнее, что мы от них слышали. Вся картина — четыре могучие двухметровые фигуры кибера в трех шагах от нас; разбросанные вокруг них обломки пятого; беспорядочные ряды полицейских, закрывающие спуск к станции метро, — стала подергиваться рябью.
Я глаза вылупил и чувствую вот что: нереальными как бы они становятся — ну, киберы и копы. Как привидения, что ли. Застыли, будто в сонном царстве оказались, и колеблются тихонечко все. А потом рябь на этой картине все мельче, мельче становится — совсем синих касок не видно стало. Раз! — и прекратило рябить. Воздух опять прозрачный. Только полицейских нет, ни одного. Растворились в воздухе, исчезли. И все, вроде, на своих местах осталось: здание станции — все то же, обшарпанное, битое, без крыши; лестница, спускающаяся в метро — все та же, землей засыпана, грязная; психи — те же, вдалеке бродят… А полиции — нет!
Ну, я отказываюсь мыслить и говорить — чего здесь скажешь-то? — опускаю голову на камни и смотрю в голубое небо. Бессмысленными такими глазами. Слышу, Антарес ко мне подходит и рядышком садится. Я — тихо:
— Антарес… Что…
А она пальчик к моим губам прикладывает и шепчет:
— Лежи пока, Люка! — И руку мне на рану накладывает. И держит, крепко так ладошку к плечу прижимает. Но мне не больно нисколько. Лежу, молчу, хлюпаю носом, кровь глотаю. Чувствую, кровь идти перестала. Потрогал нос — не болит. Распух, правда, собака, но это не беда. Антарес руку отняла от плеча и говорит:
— Ну, все. Порядок.
Я смотрю — сквозь дырку в куртке чистая кожа видна, а не черное отверстие, какое должно быть после удара лазерного луча. Пошевелил рукой — работает, не болит! Я как вскочил, как набросился на Антарес! На руки ее поднял, хохочу, как бешеный, закрутился, а она тоже смется и отбивается! Кончилось тем, что мы на землю упали. Я приподнялся на локте, навис над ней и спрашиваю:
— Это твой талисман делает, да?
Она тут же становится серьезной, отстраняется от меня, поднимается с земли, отряхивает пыль с джинсов и говорит:
— Не важно, милый. Здесь никто не разберется. Только я. Но мне на это много-много времени понадобится.
Я встаю и беру ее за руку:
— Ладно. Ты хоть скажи, что ты с полицейскими сделала?
Глазки ее темненькие сузились, еще глубже стали, чем были. И отвечает Антарес:
— Этот мир устроен неправильно, Люка. Ты это очень хорошо чувствуешь. Хотя и не должен… Я пока не знаю, как его изменить. Но знаю вот какую вещь, это мне мой камень нашептал: основа гармонии — правильное распределение энергий во времени и пространстве. Поэтому я отряд, что здесь был, в Нейтральные земли отправила. Там, на Севере, настоящие преступники, настоящие монстры в человеческом обличье обитают. И место копов, и работа их — там. Так я пока решила. Правильно ли, нет ли — не знаю еще. Но, — крепко сжала она губы, — обязательно узнаю, обязательно во всем разберусь!
