Задумался. Отложил газету. Вернулся на кухню, снял кипу газет с буфета. Последние номера «Кіевлянина» он хранил в течение нескольких недель. Более давние — расстилал на чердаке, где сушил яблоки. Еще в бытность свою работы в отделе сыска не ленился собирать вырезки из различных изданий. Ежедневные газеты выбалтывали следователем нужную информацию не хуже театральных сплетниц.
Среди прочих нашел нужный номер — от 30 августа 1916-го, вечер исчезновения Веры Томашевич. На первой странице — объявление Интимного театра. Пробежал глазами по тексту, нашел уже знакомые фамилии: Арт. Имп. балета — М. Д. Конецкая, О. А. Васильевъ, а рядом было «В. Ф. Томашевичъ». Следовательно, о выступлении Веры Томашевич в тот вечер в Интимном театре могли знать не только близкие друзья.
Отложил газету, посмотрел на джезву, сияющую надраенными боками, одним глотком допил кофе. Поневоле снова опустил взгляд на свежую газету, коснулся пальцами страницы, все еще пахнувшей типографской краской. Благодаря рамкам и крупному шрифту в глаза бросились сразу два объявления — о панихиде по усопшему Петру Александровичу Головачеву в Троицкой церкви и о том, что Maison Кругликовъ получил модели и мех по адресу Крещатик, 10.
Цирк приглашал на два праздничных представления. Оперетта объявляла об открытии зимнего сезона. Городской театр звал на «Демона» и «Травиату». Музыкальная школа свободного художника Н. А. Тутковского набирала на учебу детей. Объявление от государственного банка и казенной палаты он пропустил, вместо этого остановил взгляд на колонке обзора военных действий.
Первое предложение было многообещающим: «Наступленiе нашихъ союзниковъ на Западномъ фронте протекает съ выдающимся успехомъ». В газете сообщалось, что об успехах французов уже писали в предыдущих номерах, а что касается британцев, то по состоянию на 1 сентября они провели атаку на своей части фронта, взяв под контроль ряд важных объектов: Флер, Курселетт и Мартинпюши. За пять дней боев британцы захватили более пяти тысяч пленных, девятнадцать пушек и более пятидесяти пулеметов. Французы в течение 2–5 сентября закрепились на правом берегу Соммы. Чтобы облегчить свое положение, немцы несколько раз контратаковали в Шампани (некоторые атаки состоялись на русской части фронта), однако были отброшены силами союзников и понесли немалые потери.
Вероятно, герра Бое сейчас не очень радуют подобные колонки в немецких газетах. Мосье же Лефевр, наоборот, по-видимому, зачитывает вслух, почти декламирует абзацы о победах французов. И кричит из украшенного цветами балкона своей квартиры C’est magnifique!.. Сергей Назимов пьет вино в ресторане «Прага», поскольку есть, что праздновать — на русской части фронта отбили атаку немцев.
Скользнул взглядом по нижнему краю газеты, замер. Совсем маленькое объявление, никаких рамок или особых шрифтов. Аккуратное, он мог бы его даже не заметить. Да, он, собственно, и не искал его, но стоило увидеть — как внезапное воспоминание пронзило сознание. Пять лет назад такие же отдельные объявления появлялись в киевских газетах. В нем сообщалось:
Отдел садоводства Киевского общества сельского хозяйства (Лютеранская, № 11) симъ доводит до сведенья г. г. членовъ общества, что, имея въ своемъ распоряжении спеціалиста-садовника, даетъ всякаго рода советы и указанія по устройству садовъ и производству сезонныхъ работъ. Условия выезда сообщаются по запросу. Требованія исполняются по очереди.
Отложил газету, закрыл глаза. Тогда, в 1910-м Отдел садоводства Киевского общества сельского хозяйства писал о том, что продает всем желающим гиацинты, — в горшочках и пучочках. Три пучочка гиацинтов в одни руки — со скидкой.
Тарас Адамович неспешно вернулся в дом и через двадцать минут вышел на веранду уже в совсем другом виде — светлый костюм, залихватская шляпа, чемоданчик. В этот раз решил не ехать на трамвае, хотя дошел до остановки. Взмахом руки остановил фаэтон, легко поднялся по ступеням.
— На Кузнечную, — бросил извозчику и добавил: — Мне нужно к дому на углу Кузнечной и Караваевской.
Извозчик кивнул, хлестнул кнутом коня, фаэтон тронулся. Тарас Адамович знал адрес, так как, по роду своей деятельности неоднократно бывал с визитами в редакции «Кіевлянина», едва ли не единственной газеты региона, которую, по слухам, регулярно читал сам император Николай ІІ.
В прошлый раз они опоздали. Но нынче он наткнулся на одно из первых объявлений, в нем пока не было упоминания о гиацинтах, следовательно, его заказчики только разворачивали свою деятельность. Есть шанс успеть. Он должен успеть.
План действий вырисовывался быстро — редакция газеты, сыскная часть, потом — на Лютеранскую, 11, хотя он и был уверен, что там ничего не найдут, но убедиться будет нелишне. Если сделает все быстро, можно успеть на вечернюю программу в Интимном. Три пучочка гиацинтов в одни руки — объявления с таким текстом могут появиться позднее, если он не успеет. В прошлый раз не успел. В этот раз… В этот раз все может сложиться иначе. Все должно сложиться иначе.
Кто собирает гиацинты за кулисами театров?
VII
Императорский связанный чай
Он читал эту газету давно и регулярно — с 1913-го, когда на ее страницах начали появляться публикации, касающиеся расследования «дела Бейлиса». Николая Красовского, главного следователя сыскной части Киевской городской полиции, уволили с должности именно потому, что он не был согласен с версией о ритуальном характере убийства мальчика Андрея Ющинского евреем Менделем Бейлисом. Версия разваливалась на глазах, Красовский заверял прокурора, что Бейлис — не убийца, однако в дело вмешалась власть, а газеты, щедро оплачиваемые черносотенцами и ультраправыми организациями, вспыхнули обвинениями. Раздувалась идея «кровавого навета», согласно которой евреям для ритуалов потребовалась христианская кровь.
Лучшие киевские адвокаты встали на защиту несправедливо обвиняемого приказчика кирпичного завода. Красовский был уверен, что к убийству причастна киевская бандитка Вера Чеберяк. Расследование Красовского опубликовал «Кіевлянинъ». С тех пор Тарас Адамович начал более благосклонно воспринимать газету, которую ранее считал рупором монархии. В конце концов, Бейлиса оправдали, хотя почти два года — все время, пока длилось расследование, — он просидел в тюрьме.
Николай Красовский, которого Тарас Адамович частенько приглашал на наливку собственного приготовления, салютуя рюмкой, говорил:
— Дело Бейлиса — это Цусима для полиции. После такого вернуть доверие людей невозможно.
— Мы уже не полицейские, — глотнув горько-сладкого вишневого напитка, отвечал ему Тарас Адамович.
— Как знать, — продолжал Красовский, — может быть, только мы и полицейские.
Красовский подослал агентов к сводному брату Веры Чеберяк, который сознался в убийстве: оказалось, мальчик знал, что Вера была скупщицей краденого, так как часто бывал у нее дома — дружил с сыном бандитки. Кто знает — из-за детской ссоры или в шутку — Андрей сказал, что выдаст Веру Чеберяк полиции. Эти слова и стали для него роковыми. На суде пересказ частного разговора агента Красовского не сочли доказательством, а брат Чеберяк от своих слов отказался. Кажется, Веру Чеберяк так и не осудили.
