— В штатском. Франт франтом.
Он говорил еще о чем-то. Кажется, о папиросах, и причмокивал языком. Дорогие. Он таких даже не видел.
Мира шла прочь от тюрьмы и тревога разрасталась, перехватывала дыхание. Хотелось остановиться, упасть на первую попавшуюся скамью, обхватив голову руками, чтобы она не разрывалась от сотен мыслей. Но нужно было идти. Туда, в центр, где безумствовала толпа, восторженно встречая императора. Туда, в центр, где она могла получить ответы на вопросы. И где она боялась их получить. Потому что ни у одного жандарма язык бы не повернулся назвать Якова Менчица франтом, даже будь он одет в самый изысканный костюм и держал самые дорогие папиросы в кармане. Менчиц вообще не курил. Выходит, Барбару Злотик из Лукьяновского тюремного замка забрал не он. Тогда кто же?
В саду Тараса Адамовича тихо, но как-то неуютно сегодня. Хозяина нет дома — его отсутствие чувствуется в воздухе, не преисполненном ароматами из кухни. Не скрипят двери, пропуская его с подносом к столу на веранде. Неслышно негромких разговоров гостей за столом, почти дружественного карканья вороны на высоком тополе за забором. Кадки с плавающими в рассоле яблоками больше не подпирают стену подвала — наверное, переехали в его прохладную темноту. Неизвестно, когда — Мира не сразу замечала небольшие перемены, постоянно происходящие во дворе неугомонного хозяина. Сколько придется ждать? Куда он ушел? Она присела на краешек скамьи у крыльца, огляделась.
Ровные ряды яблонь, поредевшее плетение ветвей. В воздухе влажное дыхание дождя, потеплело, хотя утром была изморозь. Мысленно Мира вновь вернулась к жандармам у Лукьяновской тюрьмы. Ее они внутрь не пустили, при всем при том какой-то уважаемый чиновник сумел легко забрать Барбару из той темной башни. Барбару, остававшуюся ее последней ниточкой к сестре. Ниточкой, которая давала надежду на то, что этот непонятный лабиринт расследования наконец-то закончится, она выйдет из него и найдет Веру.
Подумала об этом и вздрогнула. Лабиринт — не единственная опасность. Где-то еще прячется чудовище. Как знать, что у него на уме? И что случилось с Верой? Они с ней и в самом деле похожи на Федру и Ариадну. Вот только Тесея в их истории не было. Был Минотавр.
Калитка скрипнула, заставив ее вздрогнуть. Увидев хозяина дома, она обрадовалась, но заулыбалась также и его гостю.
— Мира! — приветственно окликнул девушку Тарас Адамович. — Как хорошо, что вы здесь!
И она мысленно согласилась, что это действительно хорошо. Поднялась со скамьи, остановилась на краешке выложенной плиткой дорожки.
— Тарас Адамович, — тихо произнесла девушка. — Господин Менчиц!
Молодой следователь уже направлялся к ней, смущенно улыбаясь.
— Я… — начала Мира, пытаясь собрать воедино мысли и слова. — О Барбаре Злотик!..
Остановившись, Тарас Адамович удивленно взглянул на нее. Она перевела взгляд с одного лица на другое и объяснила:
— Я была сегодня у Лукьяновской тюрьмы.
Яков Менчиц молчал. Тарас Адамович сказал:
— О, так вы уже знаете?
— Да! Барбару Злотик забрал следователь. Появилась ли новая информация? О чем вы узнали?
Яков Менчиц вперил взгляд в землю. Тарас Адамович заглянул ей в глаза.
— Мира… — И продолжил после паузы: — Барбару Злотик действительно забрали из Лукьяновской тюрьмы. Однако это дело рук не следователя. Мы имеем все основания полагать, что ее забрал Михал Досковский.
Она взглянула ему в лицо, опять посмотрела на небо сквозь спутанные яблоневые ветви. Отступила к крыльцу и опустилась на скамью. Вспомнились слова жандарма. «Франт франтом». Да-да, конечно же, она поняла это еще тогда, просто боялась себе признаться. Наверное, Ариадна тоже поняла, что Тесей покинет ее, однако боялась себе признаться, пока не увидела корабль, исчезающий на горизонте.
Нынче на горизонте растаяла ее последняя надежда найти сестру.
XXV
Ангел, сворачивающий небо
Император пробыл в городе несколько дней. О том, что визит Его Величества завершился, говорили грустные, чуть примятые холодными поцелуями ветра, вереницы гирлянд. Приближалась зима, конечно же, горожане снова украсят Киев к рождественским праздникам. В театрах состоятся благотворительные представления, вырученные средства передадут госпиталям. В «Семадени» чаще будут подавать какао и горячий шоколад. Женщины оденутся в меха, закутаются в шарфы и платки, ярче гирлянд. Однако ей казалось, что город все равно останется таким же серым, пустым и безразличным, хотя и будет пытаться украсить свои улицы. Город без Веры.
Мирослава Томашевич уже три дня не приходила к Тарасу Адамовичу. Она бродила по улицам, изредка стряхивала с себя дымку полузабытья. Наконец, девушка пришла на лекцию. Курсистки шептались, но не спрашивали ее ни о чем. Иногда в памяти всплывало грустное, посеревшее лицо Якова Менчица. В полиции им сказали, что похожих по описанию на Барбару Злотик и Михала Досковского людей видели на железнодорожном вокзале. Титулярный советник Репойто-Дубяго заверял, что преступники покинули город. Предлагал Мире стакан воды, сдобренной несколькими каплями коньяка. Мира отказалась. Следователи и агенты прочесывали Андреевский спуск, опрашивая проституток об исчезнувших девушках. Яков Менчиц говорил ей что-то о том, что полиция обыскала квартиру, фигурировавшую в объявлениях Киевского общества садоводов. Он пытался убедить ее, что «собиратели гиацинтов» свернули свою деятельность в Киеве.
— Выходит, они покинули город вместе с императором? — бросала Мира, обрывая его объяснения на полуслове.
Он молчал.
— Мы продолжим расследование в Одессе, я свяжусь с бывшими коллегами, — говорил ей Тарас Адамович.
Мира не ответила. Решила не появляться больше в его доме, однако во второй половине дня нередко ловила себя на мысли, что ноги сами несут ее на Олеговскую привычным маршрутом. Заставляла себя резко развернуться, она пыталась скрыться от отчаяния где-то в центре города, на шумных, оживленных улицах вблизи кофеен и магазинов. На третий день она опомнилась возле Оперы, уже хотела было уйти, как вдруг ее окликнул знакомый голос:
— Мира!
Девушка оглянулась. На лестнице темнела стройная фигура Олега Щербака. Художник легко сбежал вниз, приветливо улыбаясь:
— Давно не виделись.
— Да…
— Что-то, — он сделал осторожную паузу, — случилось?
Она не хотела сейчас говорить с ним, да и, собственно, с кем-либо другим. Глухо ответила:
— Напротив. Совсем ничего. Мы так и не нашли Веру.
Он молчал. Вероятно, подобрать слова в такой ситуации было непросто. Потом спросил:
— А расследование? Тарас Адамович…
