Тарас Адамович прищурил глаз, вспомнив рассказы своих бывших коллег об этом театре. Просто тогда он не обратил внимания на их слова. Полиции билеты в театр предоставлялись бесплатно. Высшие полицейские чины должны были сидеть не дальше пятого ряда. Делалось это в первую очередь ради безопасности зрителей — по крайней мере, количество краж уменьшалось. Один из помощников Тараса Адамовича радовался, что побывает в Интимном театре, а на следующий день после спектакля громко возмущался. Зарекся туда ходить, изредка появлялся только в Оперном.
— Что же ты там увидел? — спрашивали следователи под общий хохот.
— Сходи и узнаешь! — огрызался тот.
С тех пор, кто бы из их отдела ни ходил на спектакль Интимного, никогда не рассказывал об увиденном, даже если это был обычный водевиль или вечер романса. Хохот сопровождал традиционную реплику:
— Сходи и узнаешь!
Но это было давно, лет десять назад. Неужели название театра до сих пор не поменялось?
— Что было дальше? — спросил Тарас Адамович.
— Я почти всегда желаю сестре удачного выступления перед выходом на сцену. Только в этот раз… я вошла в гримерную, а Веры там не было. Другая балерина сказала, что Веру позвал знакомый. Я не удивилась, села подождать, однако Вера не возвращалась. Девушка предложила мне спуститься в партер, чтобы успеть занять место. Сказала, что к своему выступлению Вера точно вернется. Вера действительно успела, я видела, как она танцевала. Однако после завершения этюда, в то время, как зрители выходили из зала, я задержалась у двери. Когда поднялась в гримерную, застала там опять ту же девушку. Она сказала, что за Верой зашел тот же знакомый, она улыбнулась ему, и они вышли.
— Она описала вам этого знакомого?
— Сказала только, что он — высокий бородатый господин в дорогом костюме и шляпе.
Тарас Адамович внимательно посмотрел на Томашевич:
— Вы видели кого-то похожего среди знакомых сестры?
— Приметы не уникальны, — пожала плечами Мира. — В дорогих костюмах ходят почти все Верины знакомые, через одного носят бороды. Думаю, шляпы у них тоже найдутся, — печально ответила она. — Тогда я не догадалась расспросить подробнее. Я думала… думала, она вернется через минуту.
— Однако она не вернулась. Что вы делали потом?
Девушка коснулась воротничка, будто хотела его поправить. Снова опустила руку на скамью, наморщила лоб:
— Я ждала. Балерина собрала свои вещи и ушла. Я вышла с ней, поняла, что надо спросить еще у кого-то, кто мог видеть Веру. Она посоветовала мне поговорить с художником, работавшим над гримом и костюмом.
Тарас Адамович слушал и быстро что-то записывал. Мира удивленно посмотрела на его руки. Он объяснил:
— Записываю некоторые детали.
— Да, конечно, — она устало кивнула. — Просто я не заметила, когда вы достали записную книжку.
— А вы случайно не помните, куда именно Вера вышла со сцены? — спросил он, не обращая внимания на ее реплику. — В какую сторону?
— Влево. Это если смотреть со стороны актера на сцене. С той стороны лестница сразу ведет в гримерную.
— Сколько времени нужно для того, чтобы попасть в гримерную со сцены?
— Меньше минуты.
— А сколько времени потратили вы, добираясь туда из партера?
— Минут десять. Пришлось пропускать людей. Но я не спешила, думала, Вера ждет меня, переодевается, смывает грим.
Тарас Адамович опять что-то записал. Поднял голову, спросил:
— Вы договаривались с Верой, что она вас будет дожидаться?
— Да, мы собирались вместе пойти в «Семадени», Веру кто-то пригласил, она просила меня разделить с ней компанию.
— Не могла ли она пойти в «Семадени» без вас и подождать уже там?
— Вряд ли, она бы дождалась меня в театре. Однако я посетила в тот вечер эту кофейню. Так, на всякий случай, чтобы убедиться. Спросила официанта, не было ли сегодня Веры. Он сказал, что запомнил бы, если бы она была.
— Откуда такая уверенность?
Мира помолчала, потом сказала:
— Он знал Веру, потому что… Она часто посещала «Семадени».
— А вы?
— Несколько раз.
Тарас Адамович потер пальцами висок и снова что-то черкнул в блокноте.
— Так вы поговорили с художником?
— С кем?
— С художником, который делал костюм?
Мира заморгала глазами.
— Ох! Да, простите. Я перескочила сразу на «Семадени».
— Это я вас запутал, — спокойно сказал Тарас Адамович.
— Да, я с ним пообщалась. Фамилия, кажется, Корчинский. Он сказал, что встретил Веру за кулисами и проводил до гримерной. Она поблагодарила его за костюм, говорила, что он великолепный.
— В самом деле?
— Не уверенна. Я не очень разбираюсь в искусстве. Костюм был… такой… мохнатый. Не обычная балетная пачка, трико с какими-то лентами. Но в танце… выглядело невероятно.
Она задумалась.
— Итак, он проводил ее в гримерную. Однако когда вы пришли туда, Веры уже не было.
— Да.
— И с тех пор вы ее больше не видели?
— Верно.
— Выходит, художник и балерина, которую вы встретили в гримерной, видели вашу сестру последними?
— Да. И еще — бородатый мужчина.
Тарас Адамович закрыл записную книжку.
— С кем ваша сестра собиралась встретиться в «Семадени»?
— Я точно не знаю.
— Она же должна была вас хотя бы предупредить.
Мира смутилась, потом сказала:
— Кажется, это должны были быть военные. Офицеры.
— Вы кого-либо из них знаете?
— Один из… почитателей Вериного таланта — штабс-капитан Сергей Назимов.
— Вы видели его в «Семадени», когда разговаривали с официантом?
— Да. Я зашла всего на минутку, быстро огляделась, выслушала официанта и хотела уходить. Назимов остановил меня, спросил о Вере, сказал, что она не пришла. Я ответила ему, что ищу ее.
— Вы рассказали в театре об исчезновении сестры?
Мира опустила глаза.
— Да. Госпожа Нижинская, кажется, удивилась и немного рассердилась. Остальные… Думаю, им безразлично. А кое-кто, возможно, и обрадовался…
Он сочувственно посмотрел на девушку.
Сквер вновь заполнили курсистки в шляпках. Наверное, окончилась лекция. Мира сидела на скамье, осторожно теребя пальчиками застежку ридикюля. Тарас Адамович глубоко вдохнул. Хороший сквер, плеск воды успокаивает. Курсистки, легкомысленные, как мотыльки, щебечут о чем-то друг дружке, сплетничают. Некоторые — совсем юные, с книгами в руках. Есть и другие — в длинных узких юбках, с высокими прическами и в пенсне. Вероятно, уже стали ассистентками профессоров либо готовятся к роли строгих гувернанток.
