А она была жива всё-таки, жива и готова продолжать свой путь, куда бы он её не завёл. Покрутившись немного перед зеркалом, девушка перекинула длинную прядь волос на плечо и улыбнулась, ощутив, как под ладонью гулко забилось сердце.
Пришли служанки, чтобы помочь ей одеться, счастливые оттого, что молодая хозяйка выздоровела; так и началась привычная будничная суматоха замка.
***
Её нисколько не смущали частые отъезды мужа, более того, без Стерлинга она ощущала больше свободы, так было даже удобнее, чем день за днём видеть его угрюмую физиономию рядом. Правда, первые дни он провёл в замке, и Амелии пришлось общаться с ним, насколько это было возможно. Выслушав короткий рассказ о том, как она заблудилась, потеряв замок из виду, мужчина даже не изменился в лице. Амелия испугалась, что он ей не поверил, но в любом случае Стерлинг никогда не сумел бы доказать обратного. К тому же убедившись, что с супругой всё в порядке, и её здоровью ничто не угрожает, он сообщил о скором деловом отъезде на большую землю, заверив при этом, что через пару месяцев король ожидал его на приёме вместе с женой в честь возведения в титул барона. Пожав на это плечами, Амелия едва выдавила из себя улыбку. На её вопрос о герцоге Камберлендском, Томас коротко написал, что сын короля хранит молчание и о ней не вспоминает.
Пока Стерлинг находился дома, Амелия часто сталкивалась с ним в стенах замка. Поднимался он рано, задолго до завтрака, затем занимался делами, время от времени посвящая в них жену. Так Амелия привыкла общаться с Дарнли, которая теперь казалась к ней более расположена, чем при знакомстве, или с управляющим Биттоном, следившем за домашним порядком. Ощутив себя полноправной хозяйкой Финнага, леди Стерлинг скоро отыскала общий язык со всей прислугой, несмотря на то, что большинство из них не были расположены к общению. Впрочем, этим они вполне соответствовали своему хозяину.
Лишённый голоса много лет назад Томас научился управлять людьми и делами так, чтобы его понимали и беспрекословно подчинялись. Иногда Амелия со стороны наблюдала за ним, ощущая где-то глубоко в душе сострадание к этому закрытому человеку, которому так симпатизировал её покойный дядя. Стоило признать, он всё-таки был хорош, её супруг, но Стерлинг был занятым, довольно торопливым и твёрдым, имел репутацию сурового, но справедливого мужчины – в глазах двадцатилетнего будущего короля Великобритании он казался идеальным подданным и отличным торговцем.
Он не был заинтересован в исполнении супружеских обязанностей, судя по тому, что к середине февраля он так ни разу и не пришёл к ней в спальню. В конце концов Амелия перестала засыпать с мыслями о том, почему он пренебрегал ею. Возможно, она не была для него достаточно привлекательной или, что забавней всего, его вовсе не интересовали женщины. Но так было даже лучше, их взаимное отчуждение устраивало всех, и, несмотря на вздохи Магдалены, Амелия прекрасно чувствовала себя и без его внимания. Оно попросту было ей не нужно.
Тогда же, в конце февраля, после отъезда Стерлинга на большую землю Шотландии, она снова ощутила себя свободной пташкой, вольной делать всё, что ей заблагорассудится. Возобновились частые прогулки верхом, она припомнила даже свои умения в охоте и стрельбе. Тут не возражала даже Магда, решив, что лучше уж её девочка останется такой, упрямой и жизнелюбивой.
В тот особенно пасмурный день, когда Амелия решила выбраться в Сторновей в сопровождении Магды и братьев Лионелл, гавань казалась особенно оживлённой. В этот ранний час на улочке под названием Франсис, недалеко от мемориальной церкви Святого Мартина, где находился один из крупнейших рынков на Гебридах, яблоку негде было упасть. Домохозяйки с корзинками спешили на базар, дамы выходили подышать после мессы из церкви СанКолумба, тут же торопился прогнать своё стадо овец пастушок, а между прилавками на рынке бегали и смеялись крестьянские дети. Много раз Амелия посещала гавань и прогуливалась по местным улочкам. Кое-кто из купцов на базаре привык видеть её в компании Магдалены и теперь, как и подобает, вежливо приветствовал супругу барона Стерлинга.
Она не обманывалась тем, что видела здесь, будь то пасмурный день, когда горожане предпочитали оставаться в домах, или погожее утро, когда солнечное тепло согревало гавань, и всё вокруг казалось оживлённым и чистым. Амелия одинаково приветствовала как очередного иностранного купца, так и протянувшего руку и выпрашивающего милостыню старого одноногого моряка, который сидел обычно у ворот церкви. Чумазые беспризорники сновали по рынку, норовя выкрасть на завтрак хотя бы яблоко, так же и старухи, косматые и сгорбившиеся в грязи по дороге на базар, в одеждах из лохмотьев, бездумно бродили по окрестностям, где никто не обращал на них внимания. Амелия старалась подавать милостыню каждому нуждающемуся, в ответ она слышала слова благодарности и обещания помолиться за неё, и всё же её подачки ничего не могли изменить. Несмотря на скудную жизнь крестьян на Гебридских островах, Сторновей был популярен и часто многолюден, но порой бывали дни, когда Амелии было тяжело взглянуть в глаза очередному бездомному старику. Король Георг позабыл о них, и как будто бы позабыл весь остальной мир, за это Амелия ненавидела его ещё сильнее.
Поэтому в тот день, медленно продвигаясь по базарной площади, она старалась не смотреть по сторонам, лишь иногда бросала мимолётный взгляд на очередной прилавок с мехами или чудодейственными настойками. Купцы громко перекликались между собой на иностранных языках, но чаще всего здесь слышалось родное гэльское наречие. Упросив Магду сбегать в ближайшую книжную лавку, девушка решила пройтись к фонтану по узкой улочке, и именно тут, среди горожан, торопящихся к рынку, она вдруг разглядела знакомую чёрную шевелюру. Едва не вскрикнув, зажав рукой рот, Амелия присмотрелась, когда обладательница этой короткой небрежной стрижки повернулась в профиль. Сомнений не осталось, это была Мегера – правая рука капитана Диомара.
Она шагала по улице, попутно переговариваясь со стариком, насколько Амелия помнила, его прозвище было мистер Скрип. Странно ли это, ощутить радость и восторг от встречи с пиратами, вместо страха и желания броситься прочь? Амелия раздумывала недолго. Нырнув в поток из людей, она стала продираться за Мегерой, одетой в мужское платье из тёмно-серой саржи. Парочка пиратов свернула направо, прошла мимо старого здания суда, а затем налево, прямиком к гавани. Здесь они скрылись за очередным поворотом, и Амелия осознала, что покинула торговый квартал. Начались тёмные подворотни, смердящие чем-то тухлым, и она растерялась, упустив Мегеру из виду. Но вот откуда-то справа послышался её голос, и Амелия осторожно двинулась вдоль фасада старого дома. За углом находились пираты, девушка застыла на месте.
– Я понятия не имею, о чём тут рассуждать! – ворчала молодая женщина. – Галеон стоит у Фланнанских островов, а мне просто осточертело мотаться туда и обратно, гоняя «Полярис» почём зря. Капитан стал просто одержим идеей набить кошелёк, но ведь у нас хватает денег! Возьмём всех и всё, что у нас есть, и уберёмся наконец из этой проклятой страны!
– Капитану лучше знать, хватает ли средств, Мегера. Снова ты сомневаешься! А между тем колония всё больше и больше разрастается! – хриплым шёпотом отвечал ей старик. – На какие шиши ты собираешься содержать галеон и шесть десятков душ в придачу, когда окажешься в Америке?
