— В общих чертах да, вот почитай, — и она протянула мне перечь вопросов, — а снимать здесь конечно будем, в Кремле. Можно ещё выехать на какое-то предприятие и с народом пообщаться.
— Это можно. На ГАЗ например, ну или там на Красное Сормово, это вроде как визитные карточки нашего города.
— Какой у тебя тут вид из окна замечательный, — вдруг из-за стола встала Маша, — половину города видно, удобно наверно для мэра. А это вон что там горит?
Я тоже встал, подошёл к окну — действительно в заречной части где-то на стыке Сормовского и Московского районов что-то очень хорошо и энергично горело, разбрасывая в стороны клубы дыма… и по-моему даже взрывалось там что-то периодически. Ну ёкорный же бабай, с тоской подумал я, ничего себе начало моей деятельности… а где-то примерно там расположен ведь очень секретный Машзавод, на котором системы ПВО делают, и не менее секретный ОКБМ с производством ядерных реакторов, да и завод «26 бакинских комиссаров» хотя и не секретный, но химии и ГСМов там до чертовой бабушки. И тут зазвонила вертушка.
— Слушаю, — сорвал я трубку.
— Сергей Владимирович, — взволнованным голосом сообщил мне Виктор Сергеич, — авария на ОКБМ, очень серьезная, машина у подъезда стоит, выезжайте.
Глава 8
— Друзья, — обратился я к тележурналистам, — у нас возникла небольшая проблема, поэтому я вынужден покинуть вас на некоторое время, может пока с моим заместителем пообщаетесь?
И я показал жестом на Аню.
— Сергей, мы же не глухие, а мембрана в твоём телефоне довольно громкая, так что слышали мы всё — возьми нас с собой, пресса же должна быть в курсе того, что у нас происходит?
— Хм, — задумался я на минутку, — ладно, поехали. Аня, остаёшься на хозяйстве, отвечай на звонки и успокаивай народ. А у вас машина есть? — это я уже у Маши спросил.
— Была, но мы её отпустили до вечера, — ответила она.
— Тогда едешь ты и два оператора, а молодой человек остаётся в помощь Ане. Машина же не резиновая. Так, все по коням.
И мы резвым аллюром понеслись к выходу, Волга и правда стояла прямо у ступенек и даже с работающим мотором. Не чёрная, и на том спасибо дорогому Виктор Сергеичу. Ехать до ОКБМ было примерно 6–7 км, на угол Сормовского шоссе и Бурнаковки, без пробок минут пятнадцать, не больше. Обе улицы были перекрыты милицейскими УАЗиками метров за 200 до перекрестка, нас пропустили после предъявления удостоверения городского головы.
Затормозили перед черной Чайкой — ого, да это сам первый секретарь обкома прибыл, товарищ Христораднов. Притормозил пока журналистов, а сам подошёл поближе.
— Здравствуйте, Юрий Николаевич — при не очень удачных обстоятельствах мы снова встретились, — сказал я секретарю.
— Здравствуй-здравствуй, Сережа, ты, говорят, только сегодня в должность вступил?
— Так точно, и в первый же день такое… что случилось-то, не расскажете?
— Взрыв в первом конструкторском цехе, там четыре новых реактора готовили к сдаче, на одном пробный пуск делали и он взорвался… а это кто там в твоей машине сидит?
— А… это корреспонденты с Центрального телевидения, приехали снять сюжет о моём избрании, а тут видят такое дело, ну и напросились вместе со мной…
— Центральное телевидение это хорошо, — я даже физически увидел, как в голове у Христораднова завертелись шарики с роликами, пытаясь обратить ситуацию в свою пользу. — Пусть пока никуда не бегают, а попозже мы с ними поговорим.
— Радиационный фон-то замеряли? — озабоченно спросил я.
— Конечно, за пределами первого корпуса превышение естественного фона небольшое, раза в 3–4, слава богу, крыша и стены устояли, а внутри ужас, что творится, порядка пяти тысяч рентген…
— Может миллирентген? — сделал я слабую попытку поправить его.
— Каких мили, натуральных рентген — минута пребывания там, и ты труп, — отрезал Христораднов.
— Надо комиссию наверно создавать, — продолжил я, пытаясь вспомнить, с чего там начинали после Чернобыльской аварии, — и ядерщиков из Курчатовского института звать. И огородить территорию хотя бы на километр вокруг…
— Здесь город, Серёжа, в радиусе километр тысяч 50 народу живёт, с ним ты что предлагаешь сделать?
И в этот момент у меня запиликал мобильник в кармане, я извинился перед секретарем и нажал на ВКЛ.
— Здравствуй, Сергей, — сказала трубка начальственным голосом.
— Здравствуйте, товарищ Генеральный секретарь, — отбарабанил я в ответ.
— Не так громко, — осадили меня, — можно Дмитрий Фёдорович. Ты сейчас на месте аварии?
— Так точно, в сотне метров от входа в ОКБМ.
— Должи обстановку.
Я добросовестно пересказал ему то, что только что сейчас услышал.
— Радиационный фон за пределами здания повышен незначительно, но внутри, как говорят специалисты, до 5 тыс рентген в час.
— Может микрорентген? — Устинов тоже попытался преуменьшить проблему.
— Никак нет, Дмитрий Фёдорович, именно рентген, смертельная доза для человека за минуту пребывания.
— Так… — задумался он, — кто там с тобой рядом есть?
— Христораднов есть, Юрий Николаич, он раньше меня сюда прибыл.
— Дай ему трубку.
Я сказал, кто на проводе, при этом у Христораднова сильно округлились глаза, но трубку он взял достаточно твёрдой рукой. Они проговорили примерно минуту, после чего секретарь вернул мне телефон и сказал немного дрожащим голосом:
— Я назначен председателем комиссии по ликвидации аварии, ты моим заместителем, из Москвы через час вылетит борт со специалистами, оцепление в километр утверждается, будем готовить народ к эвакуации…
— Очень хорошо, — ответил я, — а с журналистами что делать будем?
— Пойдем поговорим, пять минут, не больше, а потом пусть уезжают к чертовой матери на безопасное расстояние.
Мы вдвоём подошли к машине, где сидела Маша и её два оператора.
— Мария Пална, — сказал я официальным голосом, — сейчас председатель правительственной комиссии товарищ Христораднов сделает заявление для прессы, а затем вам надлежит покинуть опасную для жизни и здоровья зону.
Операторы выпрыгнули из машины, как чёртики из шкатулки, и начали готовить аппаратуру, Христораднов же вынул расчёску и причесался, глядя в боковое зеркало Волги (правильно, подумал я, авария аварией, но то, как выглядишь перед камерой, следует учитывать). Потом Маша начала:
— Уважаемые телезрители, мы с вами сейчас находимся в городе Горьком, где на одном из местных предприятий только что произошла крупная технологическая катастрофа.
Христораднов поморщился на слове «катастрофа», но сказать ничего не сказал. Маша продолжила.
