— Это… это… — пробормотал он, — первый конструкторский цех.
После этого он обмяк и свалился на ручку кресла, голова его свесилась вниз.
— Врача срочно! — первым отреагировал я и, не дожидаясь более медленной реакции остальных, вышел в предбанник и продублировал просьбу секретарше.
Дождались доктора из скорой помощи при похоронном молчании собравшихся. А когда директора унесли на носилках, у Христораднова зазвонил мобильник. Он выслушал и сказал ля всех:
— Военные подъезжают к заводу… а в Стригино приземлился ИЛ-76 со специалистами и оборудованием. Сережа, давай в Стригино, привезёшь их сюда. А ты, — и он показал на зама пр промышленности, — на ОКБМ, координировать действия с армией…
---
Этот день, казалось мне, никогда не закончится… часов в 11 вечера только я добрёл до своего кабинета, где меня дожидалась верная Анюта в окружении обозлённых корреспондентов.
— Спокойно, товарищи, — сумел опередить их я, — всё не так уж и плохо, как казалось сначала. Ваш арест прекращается, плёнки мы вам вернем чуть позже, а пока можете быть свободными до завтрашнего утра.
— Так что там, Серёжа? — обеспокоенно спросила Аня — какие последние новости?
— Как я уже говорил вот им, — я показал на Машу, — ситуация под абсолютным контролем, радиационный фон вне завода ненамного отличается от естественного, оснований для паники никаких.
— Ну так скажи это еще раз на камеру, — попросила Маша.
— Да не вопрос, расчехляйте ваши аппараты…
Повторил практически дословно то, что с утра говорил возле завода, Маша вяло задала пару наводящих вопросов, я так же ответил на них, после чего разговор угас, а корреспонденты убыли в свою гостиницу. А мы с Анютой наконец отправились домой, думал не доеду я туда сегодня. Ночной город был тих, спокоен и беспечен, народ возвращался со вторых смен… надо ж, а в 21 веке уже и забыли, что такое вторая смена, с которой приходишь в пол-первого ночи. На лавочке у нашего подъезда было непривычно пусто. Аня поставил чайник на плиту, достала какие-то тарелки из холодильника, после чего села на табурет и заревела в голос… утешал, как мог.
— Ну ты чего, родная, пока никто не умер, пока всё хорошо… ну относительно хорошо, но могло же быть и хуже… зачем эти слёзы, а?
Она вытерла наконец глаза полотенцем и приступила к содержательной части своего выступления:
— Ты знаешь, Сергуня (что-то раньше она меня так не называла), последний год я живу как в этой… как в сказке.
— В какой? — тут же уточнил я.
— Которая про Золотую рыбку — чего ни захочу, всё тут же и сбывается. И на телевидении я снималась, и главную роль в кино сыграла, и в Америку съездила, и с Генеральным секретарем разговаривала, и с американским президентом тоже, и с Высоцким ты меня знакомил, и с Николсоном грибы вместе ела, и женой первого советского мэра вот сегодня стала. А мне всего только на минутку 18 лет… через месяц 19 будет.
— Ну так это наверно хорошо, вся жизнь впереди, чего плакать-то? — попытался я перевести разговор в обыденное русло.
— А ты вспомни, чем закончила старуха из той сказки?
— Ааа, вон ты про что, — догадался наконец я, — разбитого корыта опасаешься?
— Да, опасаюсь… вдруг с тобой что случится, я этого не переживу.
— Спокойно, дорогая, — уверенным голосом провозгласил я, — почему со мной что-то должно случиться? Как говорится в одном известном анекдоте — «не дождётесь».
— Что за анекдот? — спросила она.
Рассказал в лицах, чо. А потом добавил:
— Ты главное сама держись, а то мне без тебя совсем худо станет.
— Почему?
— Догадайся с двух раз… люблю потому что тебя, дурищу такую… знаешь, на кого ты сейчас похожа?
— На Настю из Морозко?
— На неё тоже, но больше на Шемаханскую царицу из сказки Пушкина про этого…
— Про Золотого петушка, — подсказала она. — Что, реально похожа?
— Как две иголки на одной сосне… не по характеру и не по поведению, а чисто внешне — ну я так её представлял, когда читал эту сказку. Давай спать уже что ли, завтра тяжёлый день обещает быть.
----
А назавтра и вправду выдался такой денёк, по интенсивности и напряжённости практически рекордный — не было такого у меня ни разу ни в этой, ни в прошлой жизни. Телефоны разрывались от звонков все, от мобильного до вертушки, в итоге я через час отключил их все к чертовой бабушке. Совещание одно не успевало закончиться, плавно перетекая в другое. Дел на меня лично навешали немеряное количество, часть я конечно сумел делегировать этажом ниже, но небольшую часть.
Самое конечно тяжёлое во всём в этом была эвакуация населения из километровой зоны — военные дозиметристы таки выдали такую рекомендацию по окончании замеров. В этой зоне проживало по подсчетам коммунальщиков около 7,5 тысяч человек, точнее они не могли сказать — часть же народа не жила там, где была прописана, и наоборот. Немедленно встал вопрос, куда же их вывозить, сердечных? Итогом мозгового штурма стали пионерские лагеря — пионеры давно по школам разъехались, всё равно помещения пустуют. Не очень далеко от города было полтора десятка этих лагерей, в том числе четыре в моём родном Зелёном городе. Транспортные средства выделили городские автопарки и немного дали вояки, в виде 66-х Газонов, хватило.
Одновременно встал вопрос о мародёрстве — жильё пустое стоит, большой соблазн для воров, надо это как-то пресекать. Я предложил заварить подъезды намертво, приняли. А ещё патрули военные должны были дважды в день обходить всё это дело.
Теперь о радиации… да, была радиация, не такая, как в Чернобыле конечно, но неприятная для организма, возле разрушенного цеха до сотни рентген доходила, а на границе километровой зоны 200–250 милли. Обеззараживанием территории занялась вся та же радиохимическая часть. И вроде довольно успешно.
Реактор надёжно закрыли коробом, тут директор не соврал, шли непрерывные дебаты на тему, как его вытащить из цеха и как защищать в процессе перевозки. Ни к чему определённому в течение дня не пришли.
И об информационном фоне… наша отважная корреспондентка Маша таки выдала с утра репортаж на Первом канале, который стал натуральной бомбой. После этого начали разрываться уже анютины телефоны, на место событий захотели приехать все средства массовой информации, причём не только советские. Ну это дело я ей на откуп дал, ты зам по связям с общественностью, вот и связывайся, а меня не отрывай.
И ещё под конец дня я не забыл пропиарить себя, любимого — сказал на камеру местного телеканала, что отдаю для переселенцев свою дачу в Зелёном городе. И призываю сделать то же самое других городских и областных чиновников. Христораднов, оказавшийся случайно рядом, поморщился, но к акции присоединился.
Через неделю после аварии
