Наступило долгое молчание. Леша продолжал свою привычную вахту, разглядывая периметр, хотя уже не столь сосредоточенно, потому что Ольга только что обнажила и его страхи перед нами. Квентин продолжал недоверчиво хмуриться, но и на него слова Ольги произвели впечатление. Ну а Халил смотрел на нее так, словно она богиня, протягивающая ему коробку радужных леденцов. Надеюсь, Леша не встряхнет бедного парня за столь смело выраженное восхищение его командиром.
– Что именно я должна узнать у них? – я наконец закончила проверку, мне было достаточно того, что я услышала.
Несмотря на свою траурную апатию, я ощущаю тяжесть ответственности за судьбы оставшихся в живых односельчан, которые ни секунды не чувствуют себя в безопасности в этом подземелье. Как и я, будучи наблюдателями со стороны, мы быстро просекли угрозы, нависшие над здешним населением, чей глаз замылился ежедневной рутиной. Это не только внутренние междоусобицы, но и конструктивные слабости базы, которые точит время, угроза надвигающегося голода, болезни и бесплодие. Время здесь течет гораздо быстрее, и последствия надвигаются стремительно.
– Калеб просит тебя достать их научные разработки, – ответила Ольга.
– Но это как раз то, на что Генерал наложил запрет распространения! – воскликнул Квентин.
– За это грозит расстрел, – напомнил Халил.
Ольга молча сверила нас безразличным взглядом, ожидая наше решение.
– Даже если они захотят поделиться с вами чертежами, как только вы вставите флэш-карту в компьютер, вас тут же отследят! – Халил начал первым прокладывать тропинку нарушителя закона.
– Не говоря уже о том, чтобы посылать предводителя иноземцев в штаб бунтарей! – поддержал Квентин.
Ольга не ответила ни первому, ни второму и лишь сверлила меня взглядом, бросающим вызов, мол, а на что ты готова ради своих людей? Наши солдаты, например, готовы отдать собственные жизни.
Грустный взгляд черных глаз Тиграна взирал на меня из моей памяти, его мощная волосатая рука поглаживала меня по голове, а тихий шепот твердил: «Ты такая сильная у меня! Я тобой так горжусь». А ведь я ничего стоящего в своей жизни не сделала, все как подпорка ходила подле него. Тысяча триста человек выживали там в горах только благодаря Тиграну, пусть он и делил это достижение на нас троих.
– Когда я приду к Фиделю и Маркусу, что мне им сказать? Как завоевать их доверие? – спросила я.
Квентин перестал дышать. Но я знаю, что он все равно смирится с моим решением.
– Будь искренней, будь тем, кто ты есть: изгой, пришедший с поверхности и знающий гораздо больше всех нас о том, как там выжить. Я уверена, ты найдешь красочные слова, чтобы заставить их поверить тебе.
Я хмыкнула, уставившись в пол, но получилось как-то грустно.
– Ты слишком высокого мнения о моем красноречии, – тихо ответила я, совершенно не представляя, как заявлюсь к незнакомцам и потребую от них совершить преступление против Генералитета.
– Разве? – спросила Ольга.
В ее голосе послышалась насмешка и я подняла глаза.
– Ты убедила в этом пять отрядов Падальщиков там в деревне. Причем убедила так, что мы взбунтовались аж в прямом эфире, который записывается на пленку и которую прослушивает Генерал! Мы из-за вашего с Тиграном красноречия чуть под трибунал не попали. И знаю, ты сейчас скажешь, что Тиграна больше рядом нет, но неужели тебя это остановит? Неужели ты не хочешь сделать так, чтобы он гордился тобой? Мой отец давно покинул этот мир, но я каждый гребанный день стараюсь сделать что-то полезное, чтобы доказать, что его смерть была не напрасной.
Я закрыла глаза и тяжело вздохнула. Конечно, я хочу сделать что-то в память о Тигране. Мне хочется заставить каждого жителя поверить в то, что решительность и отвага это не талант, это естество, данное нам природой, которое лишь нужно разбудить. Но хватит ли у меня самой этого бесстрашия, чтобы сподвигнуть людей пойти против мощного течения? Ступить на тропу, где начнется настоящая война кровавая, жертвенная, беспощадная, ценой которой станут жизни тысяч людей! Хватит ли у меня смекалки, хитрости, дара убеждения, чтобы, как заядлый шахматист, выстроить тропу до победного конца?
Меня гложет неуверенность в собственных силах, у меня нет надежной опоры, на которую я могла бы положиться, как на непоколебимого Тиграна.
–Утирай слезы, Алания. Твой бой только начался. И в нем ты не одна, – сказала Ольга, словно прочла мои мысли.
Ее дерзкий тон напомнил, как Ольга самоотверженно стояла железной стеной между мной и теми монстрами посреди гор, не мешкая зажимала курок на винтовке, хватала детей и засовывала их в машины через люки, спасала жизни сразу нескольким сотням человек, скованных ужасом.
Мне вдруг подумалось, что Падальщики, возможно, и есть моя железобетонная опора.
– А ты, – Ольга таки не удержалась и ткнула пальцем в мускулистую грудь Халила. Мне даже показалось, что ее зрачки расширились вдвое от их первого за долгое время физического контакта, пусть и такого странного, – следи за тем, чтобы ваше взаимодействие с повстанцами происходило максимально скрытно!
– Есть, командир! – Халил кивнул энергично и снова улыбнулся так, словно уже заполучил Ольгу.
И снова я не смогла сдержать улыбку. Эх, первая любовь!
– Ну а ты! – Леша ткнул в грудь Квентину, что последнему не особо понравилось и он уже сжал кулаки. – Возьми это! Так. На всякий случай. Если наступит жаровня!
Леша протянул Квентину пистолет с запасным магазином. Теперь настала очередь зрачков Квентина расшириться, и все его напряжение от присутствия нежеланных гостей, как не было! Глаза Квентина вспыхнули огоньком вожделения в тот момент, когда рука сжала смерть, спящую в холодном металле. Он у нас вечный любитель огнестрельного металла – порок, который мы с Тиграном так и не смогли искоренить. «От себя не убежишь», – любил повторять Тигран.
Я наблюдала за тем, как Ольга с Лешей покидали теплицу, и молила Господа с Тиграном, чтобы они сделали все возможное, чтобы до жаровни дело не дошло.
24 декабря 2071 года. 12:00
Эмильен Лоик Жан-Ги де Руссело
«Позволить вирусу завершить процесс превращения – единственный способ одолеть его».
Слова Кейна, произнесенные за завтраком, вернули меня в тот момент, когда я впервые возненавидел его. Он спас мне жизнь, а я же преисполнился неконтролируемой яростью в ответ на его хладнокровие. Чувство несправедливости всегда заставляет искать козла отпущения где-то на стороне, но не в себе самом. А когда ты лежишь под кучей монстров, глодающих твои кости заживо, обида на несправедливость мира достигает уровня апогея и заставляет тебя поступать нелогично.
Например, ненавидеть собственного спасителя.
В тот роковой для меня зимний день десять лет назад группа из четверых зараженных загнала меня с моим отцом и сестрой на оптический завод близ Зальцбурга – так закончились наши поиски нового дома после того, как бункер, ставший первой безопасной обителью для нас после начала эры постапокалипсиса, исчерпал свои запасы еды и воды. Все свои двадцать пять лет жизни в бункере я с ужасом ждал этого момента, как и Сесиль, и наш отец Гийом, надеясь на то, что когда он придет, лекарство будет создано, человечество вернется на ноги, отряхнется от невзгод, как от уличной грязи, и продолжит свое великое шествие по земле.
