– Твои завораживающие чистой голубизной глаза приобретают изумрудный оттенок, когда ты в гневе, – говорил Триггер, как ни в чем не бывало.
Как будто не сидел и не избивал тут слабую женщину.
– Интересно, какими они становятся, когда тебе страшно?
– Я не боюсь тебя! – выплюнула я.
Триггер улыбнулся, как будто ожидал этого ответа, а потом выпрямился, медленно обошел стол и встал возле Каришки.
Мое сердце завыло в такт ее всхлипов.
– Мне и не нужно, чтобы ты боялась меня. Мне просто нужно использовать то, чего ты боишься, – произнес он с иронией.
– Каришка, терпи! Помни, чему я тебя учила! – выкрикнула я.
Но не успела я договорить, как Триггер развернул мою маленькую девочку и влепил ей пощечину посильнее, чем мне. По крайней мере, так мне показалось.
Каришка взвыла и схватилась за щеку.
– Ах ты козел! – выкрикнул Кирилл.
Он попытался атаковать Полковника, но Корвин, стоявший позади него, ухватил того за плечо и повалил на пол так легко, словно Кирилл был мягкой игрушкой. А потом злодей надавал пару пинков прямо под дых мальчику, и тот затих.
– Если ты думаешь, что ты – единственная, кто способна так жестоко использовать детей, то ты глубоко заблуждаешься, – Триггер разве что не пел.
– Какой же ты сукин сын! – всхлипнула я.
Плач Каришки резал по сердцу наждачной бумагой, срывая мышечные ткани слоями, а частицы души – лоскутами.
Триггер снова вернулся на стул передо мной.
– Я даже спорить с этим не буду. Более того, чем быстрее ты поймешь, что я жестокий сукин сын, тем легче и быстрее пройдет наша беседа.
Я зажмурилась, пытаясь спрятать слезы, но их уже было не остановить, они заливали лицо ручьями и я ругала себя за слабость.
– Я повторяю свой вопрос: где мои Падальщики?
Я молчала, пытаясь найти выход из этой жестокой ловушки.
Но Триггер не врал, когда признавал свою сучность. Он не дал мне времени на раздумья, а уже кивнул Корвин и тот снова направился к моей Каришке. Та завыла еще громче и забилась в угол, как маленький енот, которого загнал жестокий охотник и которому глубоко наплевать на то, что енот хочет жить. Чудовище даже не задумывается над тем, что у енота есть такая же душа, как и у всего живого на земле.
Я сдалась в тот момент, когда бездушная машина для выполнения приказов занесла руку над моей девочкой, чтобы снова ее ударить. Каришка закрыла лицо маленькими ладошками и завыла.
– Я не знаю! – крикнула я. – Калеб их забрал!
Рука палача остановилась над головой Каришки.
Триггер удовлетворенно откинулся на спинку стула. Победитель хренов.
– Калеб, значит. Он вернулся на базу? – странным образом Триггер был доволен.
Он повернулся к Корвину и отдал приказ:
– Усилить охрану арсенала, выставить двойной караул в военном блоке. Калеб снова постарается подбить всех на бунт.
Я ухмыльнулась.
– У тебя ведь так и не получилось, – произнесла я.
Полковник взглянул на меня.
– Привить им мерзости твоей мелочной душонки! – выплюнула я. – Ты воспитывал их десятилетиями, а они все равно пошли тебе наперекор. Нет у тебя последователей. Никто никогда не пойдет за таким, как ты!
– Ты просто не знаешь, на что способны люди, когда им страшно. Я выводил обезумевших от страха людей из горящих городов пачками. Им было все равно, сколько людей погибло ради того, чтобы они жили! – яростно выплюнул Триггер. – Я был там наверху!
– Я тоже там была. И выжила не благодаря тебе!
– Тебе просто повезло!
– Потому что мир наверху не такой как прежде. Наверху можно жить. Но ты слишком сильно боишься, чтобы попробовать. Ты трус! Поверхность не для таких, как ты!
– Когда я покончу со своими бунтарями, ты первая отправишься наверх. Я посмотрю, как ты выживешь там, – выплюнул Триггер мне в лицо.
Напряженную тишину комнаты допроса разорвало шипение рации в нагрудном кармане Полковника.
– Триггер, выйди на связь немедленно! – женский голос, искаженный помехами, чуть не взвизгнул.
Триггер скорчил недовольную гримасу, но вытащил рацию и грубо ответил:
– Чего тебе?
Трухина никак не прокомментировала его нахальство. Похоже причина, по которой она прервала важный допрос Триггера, была первостепенной.
– Живо в Центр управления! – истерила Полковник Трухина.
Взбешенный Триггер рванул рацией, готовый раскрошить ее стальной корпус.
– У меня здесь…
– В Центр управления сейчас же! – взвизгнула Трухина.
Несколько секунд Триггер раздумывал, как поступить. Но, видимо, истерика Трухиной заявляла, что произошло нечто посерьезнее, чем запертая в затхлой комнате старуха с двумя детьми. Триггер позвал солдат:
– Вы двое остаетесь караулить здесь. Головами отвечаете за пленников! Остальные за мной.
Триггер с мерзким Корвином и двумя другими солдатами вышли из допросной. Я бросилась к лежачему на полу Кириллу, возле которого уже припала на колени Каришка с красной щекой.
Кирилла тоже хорошо приложили, я прощупала ребра – целы. Отбили лишь мягкие ткани, и я бога молила, чтобы не были повреждены внутренние органы.
Каришка беззвучно плакала, Кирилл лежал в сознании, но терпел боль с закрытыми глазами и ловил ртом воздух.
А я смотрела на двух бугаев, охранявших дверь, и молила бога прийти на помощь прежде, чем вернется Триггер и продолжит свой допрос.
Бог всегда слышит наши молитвы.
27 января 2071 года. 10:00
Триггер
В союзниках есть один большой изъян: со временем они начинают пытаться сместить доминанту, отчаянно натягивая одеяло на себя. Пока Генерал был жив, Трухина и пальцем не пошевелила, чтобы избавиться от него, но теперь, когда я сделал всю работу, она желает укрепиться в своей власти, заступая за черту и прохаживая по моим владениям. Если она думает, что я это потерплю, она глубоко заблуждается. Во имя благосостояния Желявы я убил своего старого друга, с которым мы сотни боев прошли плечом к плечу. Избавиться от Трухиной, мне не составит ни малейшего труда, если я восприму это как благо.
Я ворвался в Центр управления, готовый всыпать ей взбучку прямо перед десятками операторов, что следили за мониторами. Но эта женщина снова меня перебила.
– Триггер, у нас серьезные проблемы!
Я сжал кулаки, но решил выслушать эту истеричку в менопаузе.
– Ворота! Они открылись сами по себе!
Она почти кричала, щелкала по клавиатуре, указывала на экраны, а мой мозг все еще догонял смысл ее фразы. Она казалась нелогичной, словно вырванной из параллельного мира, в котором мы никогда не жили.
