Вторым оказался Ван Заись. Его предки, как значилось в карточке, прибыли в Среднелесье из далекой и неведомой Китаянии. Ван жил очень скромно, работал носильщиком на рынке. Семьей обзавестись еще не успел, но на покупку земли под нору скопил. В графе «место текущего проживания» также значился пробел.
На третьей карточке корявым почерком было начертано труднопроизносимое имя Игнасио Хорео. Подобно первым двум, Хорео оказался иммигрантом, прибывшим из неизвестной мне страны Пхеру в Южной Химерике. Причем слова «Пхеру» и «Химерика» были подчеркнуты жирной красной линией. Возможно, названия этих таинственных мест вызвали сомнение у писавшего. Хорео занимался рыбной ловлей и торговал рыбой на рынке с лотка. Жил тихо и скромно, женат не был, детей не имел. О родственниках также ничего неизвестно. В графе о настоящем месте жительства стояло одно слово: «выбыл».
– Любопытно, – произнес Шерлок Зай, вновь и вновь перекладывая карточки. Потом сложил их аккуратной стопкой и вернул Листрейду. – Все обвиненные выбыли со старых мест жительства в неизвестном направлении.
– Ну, здесь как раз нет ничего загадочного, – пожал плечами инспектор, придвигая к себе карточки. – Мы не уточняли их новых мест жительства – не было необходимости. Хотя я иногда вижу на рынке этого, как его… – Листрейд заглянул в верхнюю карточку. – Хорео, будь он неладен! Он все так же торгует рыбой, но я стараюсь обходить его стороной. Чувство вины, знаете ли.
– Ясно. Что сталось с остальными вы, вероятно, не в курсе?
– Увы, дорогой Шерлок. Тут я ничем не смогу вам помочь.
– А их жилье? Что с ним?
– С жильем все проще. Согласно закону, пустующее три месяца жилье может быть заселено другим зверем или птицей. Насколько я помню, в дупле белки поселился филин, а в норах – еноты. Все трое, кажется, мигрировали из Залесья, если, конечно, мне не изменяет память.
– Как вы сказали? – переспросил Шерлок Зай, чуть наклоняясь вперед. – Еноты?
– Именно так, – подтвердил Листрейд. – Но что вас так удивило?
– Меня удивили еноты. В деле, которое я сейчас веду, тоже фигурирует енот. Весьма странно, не правда ли?
– Вы полагаете, что… – нахмурился Листрейда.
– Я пока ничего не полагаю. Слишком мало фактов, чтобы делать какие-то предположения. Тем более, общеизвестно, что еноты сами не в состоянии вырыть себе нору, и, как правило, занимают уже готовое и покинутое кем-либо жилище. Поэтому бездомный енот – совершенно обычная вещь. И ничего нет странного в том, что именно еноты первыми заняли освободившееся жилье.
– Вы как всегда правы, коллега. – Листрейд откинулся на спинку стула. – Но, черт побери, все-таки странно! Кстати, кого на этот раз решила извести старая карга?
– Некоего барсука. Имени своего он не назвал, поскольку был, мягко говоря, на взводе. Проживает на краю леса у реки. Ворона прилетает каждый день в одно и то же время, усаживается на ветку над его домом и устраивает концерт, а рядом с его жилищем вертится енот.
– Очень занятно, – заинтересовался Листрейд.
– Кстати о сыре, – выставил коготь сыщик. – Вы не слышали, не пропадал ли у кого-нибудь сыр? Или, может, кто-нибудь скупает его в больших количествах.
– Если это так важно для вас, то я обязательно выяснить.
– И, если вас не затруднит, уточните, где работают еноты, которые поселились в освободившихся норах. Разумеется, если они вообще где-нибудь работают.
– Понял. Сделаю все возможное.
– В таком случае, – Шерлок Зай поднялся со стула, – разрешите откланяться, дорогой Листрейд. Не буду вам мешать.
– Ну что вы! Вы совершенно мне не мешаете, – инспектор поднялся следом.
– И тем не менее.
Они пожали друг другу лапы, и мы покинули теплый кабинет, из которого мне совсем не хотелось уходить. Сами понимаете: мороз, солнце и все такое прочее…
Вопреки моим ожиданиям, мы не отправились прямиком домой, а Шерлок Зай зачем-то пошел в сторону рынка, и мне волей-неволей пришлось идти за ним.
На рынке было малозверно
4, что и не удивительно в столь морозный день. Никто подолгу не задерживался у прилавков, не обменивался свежими сплетнями, не вел долгих разговоров. Звери покупали нужное и, не мешкая, уходили прочь. Лишь торговцы, вынужденные стоять на морозе, приплясывали на месте, хлопая себя по бокам лапами и крыльями – у кого что было, разумеется.
Хорька Хорео я заприметил издалека. Он был худ, высок, тонкий мех на его шкуре приобрел, похоже, от мороза, какой-то голубоватый оттенок. Хорек вертел головой в поисках покупателей и бросался к каждому прохожему, пытаясь всучить ему рыбу, лежащую на лотке, который висел у Хорео на шее. Завидев нас, хорек кинулся в нашу сторону, выхватывая из лотка мелкую рыбешку, покрывшуюся на морозе тонким ледком.
– Господа, купите рыбки! Хорошая рыбка, свежая. Только, только выловил, палабра онеста
5
– Пожалуй, возьмем немного, – поразмыслив, сказал Шерлок Зай. – Вы как, дорогой Уотерсон, насчет рыбки?
– Я бы не прочь, только… она, по-моему, не настолько свежая, как утверждает этот господин, – принюхался я к рыбе. – Как минимум, вчерашняя.
– Я вижу в вас знатока! – Хорео шустро отбросил снулую рыбу, порылся в лотке и, достав другую, принялся трясти ей перед моим клювом. – Вот! Только сегодня выловил, син асер трампа
6. Понюхайте, господа: какой изысканный аромат, какой букет запахов!
Я кивнул. Рыба действительно пахла отменно.
– Мы берем ее, – поморщившись, отстранился Шерлок Зай. – Заверните.
– С превеликим удовольствием! – Хорек быстро упаковал рыбину в бумажный пакет и протянул нам. – Всего две монетки. Гарантирую, не пожалеете!
Я принял пакет с рыбой, сунул его под мышку, а Шерлок Зай отсчитал две монеты и отдал их счастливому Хорео.
– Грасиас кабальерос! – принялся кланяться тот. – Спасибо! Приходите еще. Для вас у меня всегда будет наисвежайшая рыбка.
– Спасибо, любезнейший. – Шерлок Зай убрал кошель. – А скажите, не вас ли зовут Игнасио Хорео?
– Я Хорео, – почему-то испугался хорек. – Игнасио Хорео. А что случилось?
– Не пугайтесь. Я всего лишь хотел поговорить с вами.
– Ну, это другое дело, – с явным облегчением выдохнул хорек. – Я вас очень, очень внимательно слушаю.
– Мне хотелось бы спросить вот о чем: насколько я знаю, вы стали жертвой вороны…
– Опять эта проклятая птица! – Хорек в неистовой злобе замахал лапами и затараторил, пересыпая понятный нам звериный язык иностранными словечками. – Чтоб ее разорвало, будь она неладна! Бастарда
7! Из-за нее я отсидел ни за что три месяца и потерял свой дом. Комо те густо
8? Дом! Мой прекрасный ля каса! – Хорек простер короткие лапки к небу и потряс ими. – Мальдита сеа
9, я до сих пор живу в шалаше и никак не могу скопить денег на новую нору.
