Кто-то совсем недавно заколотил одно из подвальных окон, и ей необходимо выяснить почему.
Надо найти способ туда спуститься. Внезапно Майю охватило волнение, знакомое ей по тому времени, когда она сотрудничала с полицией. Она, как собака, напала на след.
Майя решила не звонить в полицию, чтобы расспросить насчет писем с угрозами, а просто приехать туда. Пришла утром, так как по опыту знала, что это самое спокойное время. Доброжелательная молоденькая сотрудница представилась Анной и терпеливо выслушала рассказ Майи о том, как она работала фотографом в полиции.
Анна подтвердила, что у них сохранились оба письма, и то, о котором рассказывал Маттиас в центре дайвинга, и то, что принес Мартин. В свободном доступе писем не оказалось, зато Анна показала на компьютере фотографию письма от Маттиаса из архива. Майя не зря упомянула полицию Нью-Йорка, похоже, на Анну это произвело впечатление, и она решила немного пренебречь регламентом. Майя сразу же узнала написанный фломастером текст и голубой конверт.
— У нас не было причин расследовать это дальше, — сказала Анна.
— А больше писем с угрозами не поступало?
Анна рассмеялась.
— Множество. Тут у нас живут некоторые граждане, которые пишут письма с угрозами всем, кто им так или иначе помешал. Владельцам кошек, чьи питомцы ходят в туалет в чужие песочницы, соседям, чьи деревья загораживают солнце, женщинам, загорающим топлес на общественных пляжах. И далее по списку. Мы сохраняем все письма, которые получаем, но за ними крайне редко следуют какие-то действия. Есть ли среди этих писем такие же, как это, сказать не берусь.
Майя спросила, как идет расследование исчезновения Адама, и Анна подтвердила, что дело по-прежнему не закрыто, хотя полиция придерживается той версии, что мальчик утонул.
— Значит, никакой новой информации? Звонков от общественности?
— Нет, ничего ценного.
— А что вы имеете в виду под словом «ценное»?
— Когда речь идет о пропавших без вести, всегда звонят разные люди и уверяют, что видели пропавшего в тех или иных местах. Вчера, например, позвонила дама и рассказала, что Адама похитил тот же человек, что увез малышку Мадлен из Португалии много лет назад. Уверяла, что видела их обоих на улице Бангкока.
— А другие дети в последнее время в этих местах не пропадали?
— Нет, к счастью, такие случаи крайне редки. За последние десять лет наберется два-три подтвержденных несчастных случая, когда дети утонули. К сожалению, такое бывает на островах. Несколько детей заблудилось в лесу, но таких мы, как правило, быстро находим.
— А дети, к которым применялось насилие, в том числе сексуальное?
— Ну, такое, разумеется, встречается везде.
Анна вдруг помрачнела и резко встала в знак того, что разговор окончен.
* * *
Сложив указательный и средний пальцы, он провел подушечками по ее лбу, носу, губам, подбородку, шее и дальше вниз, по груди к пупку.
Огромное тело Бекке казалось горой, лежащей рядом с ней на кровати. Майя засмеялась.
— Что такого смешного?
— Я просто подумала, что похожа на море, которое растекается во все стороны, а ты как гора.
Он лег, подперев голову рукой.
— Растекаешься во все стороны?
— Да, мускулы никогда не были моей сильной стороной, да и поесть я люблю.
Он что-то пробормотал в ответ, продолжая водить кончиками пальцев по ее телу.
— Слушай… — произнес он мягко.
— Что?
— Что ты на самом деле делаешь там, у Мартина?
Она ждала этого вопроса.
— Ревнуешь?
Молчание.
— Немножко, — признался он наконец.
Она вздохнула.
— Так не пойдет, если хочешь быть со мной.
Она произнесла это тоном дружелюбным, но не оставляющим сомнений в том, что говорит серьезно.
— Точнее, ты не должен позволять ревности руководить тобою. Иначе жизнь станет невыносимой.
Он посмотрел на нее, лицо его было так близко, что она могла рассмотреть каждый волосок, каждую пору на коже.
— Мне необходима свобода, — продолжала она, понизив голос до шепота. — Но сейчас я ни с кем, кроме тебя, не сплю. Честно. А я не часто могу в таком признаться.
Он вздрогнул.
— Не часто?
— Не очень часто.
Он лег на спину, издал вздох, перешедший в какой-то странный смешок.
— Ладно.
— Надеюсь, это взаимно, — сказала она.
— Я уже не молод, — ответил он. — И не смог бы поддерживать отношения с несколькими женщинами сразу, даже если бы захотел.
— А ты бы хотел?
— Нет, я безнадежно моногамен от рождения и по многолетней привычке.
Он снова посмотрел на Майю.
— И все-таки, можно я спрошу? Что ты у него делаешь? Обещаю, я не буду… никак выражать свою ревность.
Майя улыбнулась.
— Мы почти не разговариваем. Просто сидим вместе. Играем в карты, разгадываем кроссворды, всякое такое. А еще я пересказываю ему сериалы, чтобы он… чтобы он включился. А то он так легко погружается в себя, в собственное чувство вины. Он сломавшийся человек, и кажется, он по какой-то причине ценит мое общество. Возможно, потому что я чужая и не предъявляю никаких требований, не прошу объяснений.
— Но какой тебе в этом смысл? Ты ведь не из тех, кто мечтает о самопожертвовании.
— Я просто следую своей интуиции. Даже не знаю, смогу ли объяснить.
— Попробуй.
Она смотрела прямо перед собой.
— Помимо того, что мне интересно, что случилось с мальчиком, дело еще и в пассивности… вот что меня привлекло изначально.
— Что ты имеешь в виду?
— Его пассивность. Мне показалось, что рядом с человеком, который сошел с поезда, можно ощутить умиротворение, что ли.
— С поезда?
— С поезда жизни. Я имею в виду жизнь вообще.
Он провел рукой по лицу.
— Не понимаю, — сказал он. — Звучит жутко странно. Это же настоящая трагедия. У него есть еще один ребенок.
— Да я сама не очень понимаю. А потом… как-то раз он заговорил о море и о дайвинге, и передо мной предстал совсем другой Мартин. Такой заинтересованный, оживленный, даже привлекательный. Раньше я видела его только в роли жертвы. Знаешь, меня это так поразило, что я решила попробовать научиться погружаться с аквалангом, чтобы в будущем, возможно, переключиться на подводную съемку.
Он закатил глаза.
— Надеюсь, это уже прошло.
