Как он мечтал о старшем брате.
О брате, который был бы дома, когда он возвращается из школы, который позвал бы его в свою комнату показать что-нибудь прикольное или дать послушать новую песню. Кто открыл бы секреты о девчонках и сексе. Кто наполнил бы дом звуками.
Все, что Мартин слышал дома, — это ворчание кофеварки. Звук пылесоса. По воскресеньям радио. В остальном же его детство представляло собой опыт жизни в тишине различной степени.
Молчание за завтраком, когда единственным звуком, нарушающим тишину, было постукивание маминых пальцев по столу, когда она сметала крошки. А когда из тостера выскакивали подсушенные куски хлеба, они все вздрагивали.
Тишина за обедом, когда было слышно лишь позвякивание приборов о тарелки, а в конце трапезы булькающие звуки — это отец запивал еду, залпом опустошая стакан с водой. Что это были за глотки!
Тишина за ужином, когда сам Мартин пил молоко с печеньем, а единственными звуками были долетающие со второго этажа голоса в телевизоре — перед ним стояли два кресла, которые крайне редко, если не сказать никогда, использовались оба одновременно.
Тишина, встречавшая его, когда он возвращался домой, а никого еще не было. Вот эта тишина ему нравилось, да, наверное, она была ему по душе. Тогда он, бывало, заходил в комнату родителей и что-то искал. Хоть что-нибудь! В тумбочке у отца он нашел пачку черно-белых фотографий двух мужчин и одной женщины, совокупляющихся в различных позах.
А в маминых тайниках на верхней полке шкафа он обнаружил коробку со старыми бумагами. Свидетельства о браке и о рождении, водительские права с истекшим сроком, продовольственные карточки 1948 года — «карточки всеобщего обеспечения маслом». А в самом низу лежали дневники.
Их он никогда не открывал. Подолгу держал в руках, гладил потрепанные обложки, а потом клал на место.
Пока мама занималась последними приготовлениями к обеду, Мартин вошел к папе в гостиную, где тот сидел и читал газету. Сел на диван напротив. Сглотнул, не зная, как начать. Его кое-что терзало, вопрос, на который необходимо было получить ответ прямо сейчас.
— Папа, а все-таки, почему ты мне позвонил в тот день?
Отец даже не поднял взгляда от газеты.
— В какой день?
— В тот день, когда… он исчез, Адам.
— Не помню. По-моему, ничего такого особенного.
— Думаю, все же имелась особенная причина, ты не так часто мне звонишь.
Отец отложил газету и посмотрел на Мартина с озадаченным видом.
— Только не говори ничего маме, она будет волноваться. Я спрашивал тебя, как идут дела на ферме. Потому что… потому что получил письмо. С угрозой. Кто-то опустил его в почтовый ящик. А еще несколько раз звонили по телефону и молчали. Со скрытого номера.
— Что было в письме? Ты его сохранил?
— Нет. Сразу же выбросил. Там было написано, чтобы я тебя не спонсировал и не помогал тебе, и, если ферма не будет ликвидирована, случится что-то плохое.
— Мне тоже поступали письма и звонки. Думаю, это братья Юханссоны нас запугивают, у меня же кое-какие вещи лежат на их участке, ты знаешь. Просто хотят припугнуть, но я заявил в полицию.
— Ну и ладно, значит, нечего об этом и говорить.
Классика, подумал Мартин. Так легко закончить разговор. Но на этот раз он не сдастся, ему нужны ответы и на другие вопросы.
Тут мама крикнула, что еда готова, и Мартин почувствовал папино облегчение, когда тот встал и аккуратно сложил газету.
Они сели за стол, и Мартин почти сразу задал свой главный вопрос. Уже произнося слова, он вдруг осознал, как это странно — сидеть здесь и говорить о вещах, которые по-настоящему имеют значение.
— Вы знаете о несчастных случаях, которые произошли рядом с домом до того, как мы его купили?
Оба замерли, морщины на лицах, казалось, начали углубляться на глазах.
Они еще не старые, его родители, но старость уже приближается.
— Ты о чем? — спросил отец. — Что ты имеешь в виду?
На улице завелась машина, отец вытянул шею, как будто в надежде найти запасной выход, другую тему для разговора.
— Я говорю о несчастных случаях, произошедших с людьми, которые владели домом до нас, — тут же пояснил Мартин, возвращая внимание отца к главному.
Отец вытаращил глаза — таким Мартин еще никогда его не видел — и провел пальцами по густым седеющим волосам.
— Несчастные случаи? — переспросил он. — Какие еще случаи?
— Вы не знаете о трагедии, которая случалась во время катания на коньках в середине шестидесятых? — продолжал Мартин. — Когда погибла вся семья, жившая тогда в нашем доме. И о пропавшем сыне следующих хозяев, которого сочли утопшим, тоже не знаете? Вы же у них дом купили.
Повисло молчание. Мама откашлялась, от чего ее идеальное каре колыхнулось волной, папа издал недовольный звук, похожий на вздох.
— Но почему… да, потом мы что-то такое слышали, — начал наконец отец. — Когда уже вступили в права владения. Но к тому времени это была давняя история. Когда мы купили дом, он уже много лет пустовал. Так что мы ни о чем таком не думали.
Мартин сидел не шевелясь. Боялся прервать поток слов, столь не характерный для отца. Но продолжила мама:
— Говори за себя, — произнесла она тихо и резко, явно сама не ожидая от себя такого.
Она бросила на мужа суровый взгляд, а потом снова повернулась к Мартину.
— Когда мы там жили, я не спускала с тебя глаз. До твоих десяти лет, пока я не убедилась, что ты научился плавать как следует. Да и потом тоже.
— Почему? — спросил Мартин. — Почему ты так поступала?
Мама медлила с ответом. По всему ее лицу и шее расплывались красные пятна.
— Просто из-за того, что произошло… это было как вечное напоминание о том, какая может приключиться беда. Ничего более. Мне часто говорили, что я тебя излишне опекаю, но мне было все равно.
Мамин голос звучал почти вызывающе.
— Почему вы никогда не рассказывали? — прошептал Мартин и сжал губы, не позволяя внутренней боли отразиться на лице.
— Не рассказывали о чем? — спросил отец.
— Об этих смертях.
Мартин повернулся к матери:
— Нам с Александрой тоже не помешало бы напоминание о том, какая может приключиться беда.
— Не знаю, я не хотела… — сказала мама, теперь уже не столь решительно. — Не хотела вас пугать. Или просто забыла. Не думала больше об этом. Да, так, скорее всего, и было.
— Это случилось так давно, — жестко добавил отец. — Все уже пройдено и забыто.
Наступила долгая тишина.
— Вы знали, что все происшествия случились в один и тот же день, хотя и в разные годы? — спросил наконец Мартин. — Я имею в виду, все три. Включая исчезновение Адама.
