А теперь жизнь вдруг стала настоящей.
Легкое трепетание, вскоре возникшее в животе, обернулось маленьким мальчиком, и теперь Лили могла полоть грядки, поставив коляску рядом, а услышав, что Юхан проснулся, покачать коляску одной рукой, пока он снова не заснет.
Теперь она могла сажать клубнику, зная, что будет есть ее не одна, а вместе с ребенком.
Теперь можно было снова звонить подругам, ведь она тоже была мамой, полноценной женщиной. Одной из них.
И можно было спокойно продолжать ждать дочь Лизу.
«Следующую собаку надо назвать по-другому, — весело думала она. — Нехорошо, если дочь будет носить то же имя, что и питомец-пекинес». Лили воспринимала это как забавную историю, которую можно будет рассказывать друзьям.
Но Юхану уже вовсю шел четвертый год, а новая беременность так и не наступала.
Впоследствии ей приходила в голову мысль, что она сделала его слишком важным и значительным, поэтому он и пропал. Бог вернул его к неким истокам, туда, откуда он вышел. Возможно, Юхан сам желал туда вернуться, не хотел оставаться с ней и Улофом.
Какие только мысли ее не посещали.
Зачем они вообще пошли к морю в тот день?
Она и раньше слышала о несчастном случае с катанием на коньках, но о том, чтобы чтить память семьи, которая до них жила в доме, она начала задумываться только после рождения Юхана и окончательного переезда из Лидчёпинга на Уруст. Идея заключалась в том, чтобы размышлять иногда о жизни и смерти, рассуждать об этих вопросах вместе с Юханом, когда он подрастет, сделать это красивой традицией.
Поэтому каждый год 11 января они шли к морю, устраивали пикник, возлагали цветы прямо на воду, с погодой обычно везло. Иногда Улоф ходил с ними, иногда нет.
В тот год, когда Юхану должно было исполниться четыре года, они отправились к морю вдвоем. Улоф в тот день работал — он устроился на верфи на Чёрне. Лили купила три цветка герберы, один в память о погибшем отце семейства, один в память о матери и один — в память о малышке Лене. Цветы лежали в корзине, завернутые в одеяло, чтобы не подмерзли, так сказал Юхан.
Они спустились к воде.
Тогда она этого еще не знала, но ей оставалось быть матерью не больше четверти часа.
Ничего особенного она и не делала. Просто сидела на большом бревне и смотрела на море, пока Юхан ходил вокруг и бросал в воду камни. На какое-то время она унеслась мыслями далеко, начала думать о маленькой девочке и ее родителях, о том, как быстро все произошло, о хрупкости человеческой жизни.
И тут услышала отдаленный плеск, гораздо более громкий, чем плеск от камешков, которые бросал Юхан.
Она не смогла определить, откуда раздался этот звук, но в ту же секунду поняла, что нигде не видит сына.
Еще считаные секунды, может быть, полминуты назад он был рядом с ней.
Максимум минуту назад.
А теперь она его не видела.
Странно, ведь весь пляж был у нее как на ладони, и узкие деревянные мостки вдоль скал, до самого большого гладкого камня, от которого к воде спускались ступеньки.
Может быть, он по другую сторону камня?
Она обогнула высокие скалы, но там Юхана тоже не оказалось.
Она позвала.
Нет ответа.
Потом его искало множество человек, но она больше так и не увидела своего сына, даже тела, он просто исчез, оставив после себя вечную пустоту, преследовавшую ее с того самого дня.
Как жить, если рядом с тобой огромная пустота?
После этого между ней и Улофом все было кончено, они жили каждый сам по себе, хотя и в одном доме. С самого рождения Юхана вся ее любовь переключилась на ребенка, Улоф оказался вытесненным на задний план. В минуты самокопания она не могла не признаться себе, что вышла замуж в основном для этого — чтобы родить ребенка. Без Юхана она не могла больше обманывать ни себя, ни Улофа. Они вернулись в Лидчёпинг, и вскоре он вовсе исчез из ее мира. Дом на Урусте продали, и в один прекрасный день Улоф заявил, что лучше им разъехаться, потому что он встретил другую женщину, с которой захотел связать свою жизнь. Лили было все равно, она скорее обрадовалась, что без него сможет лучше проживать целительное для души горе.
Лили сняла двухкомнатную квартиру и устроилась работать на бензоколонку на окраине Лидчёпинга. Но каждый год 11 января она ездила на Уруст, пила кофе и возлагала цветы, теперь уже четыре штуки. Обычно она останавливалась на Урусте на несколько дней, жила в пансионате, и постепенно у нее завязались новые отношения с островом, забравшим ее единственного ребенка.
Здесь окружающая ее пустота воспринималась более интимной, менее пугающей, словно она была чем-то наполнена. А дома в Лидчёпинге было просто пусто и мертво. Там подстерегала пропасть, готовая в любую минуту поглотить ее.
Выйдя на пенсию, она решила переехать обратно на Уруст. Ее доля родительского наследства все время лежала на счете, денег с лихвой хватило на домик со свежим ремонтом и всеми удобствами, расположенный в лесу на севере острова. Таким образом она перебралась поближе к своему единственному живому родственнику, племяннику Буссе, чья квартира располагалась на окраине Гетеборга. Он был единственным ребенком ныне покойной старшей сестры Лили, когда-то они были достаточно близки, но с тех пор, как он вырос, общались мало. Он был одиночкой, и, насколько Лили знала, никогда не имел ни семьи, ни более или менее длительных отношений, все большее место в его жизни занимал алкоголь. При этом он был добрым и душевным человеком, и Лили хотелось видеться с ним чаще. Ведь все ее немногочисленные друзья уже лежали в могиле.
Ее ничто и нигде не удерживало.
Самые глубокие отношения связывали ее с этим берегом, где она потеряла своего сына, с тем морем, что забрало его.
* * *
Нынешнее 11 января ничем не отличалось от предыдущих. Приехав на место, она, как обычно, прошла кружок с Лизой. Обычно она старалась не ходить мимо дома, где они с Улофом и Юханом жили в те счастливые годы, до того, как все кончилось, до того, как возникла большая пустота. Потом Лили оставила собаку в машине, а сама спустилась с корзинкой к скамейке, стоявшей на месте старого бревна.
Она смотрела на море. Вспоминала звуки шагов Юхана по камням.
И вдруг снова услышала шаги. Звук маленьких ножек.
Она услышала шаги.
По-настоящему. Звук шагов.
От дома вниз сбегал мальчик. Он бежал очень быстро, словно всерьез куда-то торопился, и он был без куртки.
Лили узнала его. Это был паренек из магазина, тот, что обычно гладил Лизу. Что он здесь делает? Неужели живет в их доме? Но почему он один?
Мальчуган должен был заметить ее, но он мчался к морю, как будто ему нельзя было терять ни секунды. Подбежав к узким мосткам, он замедлил ход, и теперь уже размеренными, но решительными шагами направился к большому камню.
