В последние месяцы мальчик временами становился неуправляемым, не хотел сидеть запертым в комнате, пока она ездила по делам, и это все осложняло. В такие минуты в глубине души мелькало совершенно чуждое ей чувство, которое шептало ей, что с нее хватит. Она больше не может. Однако она пыталась всячески его подавить, уверяла себя, что все родители иногда ощущают нечто подобное, тут нет ничего странного. И разумеется, в минуты слабости ее посещало беспокойство о будущем: что делать, когда мальчик подрастет, а если с ней что-то случится, или ему нужно будет к врачу или стоматологу? И не следует ли отдать его в школу? Но Лили лишь отмахивалась от таких мыслей, считая, что Бог не бросит своих овечек.
Она выехала в темноте, наспех прихватив пальто и ключи от машины. Пора.
Садясь в автомобиль, она понимала, что все кончено, но не испытывала вины. Потому что она и не была виновата. Она не сводила глаз с бесконечного черного неба, ей казалось, что она едет прямо навстречу ему, в мягкую темноту, словно заключающую в себе все, что ей нужно.
Или в море, в его примиряющие сумрачные воды, то море, что сейчас как раз простирается перед ней, сливаясь с небом, с ней самой, со всем вокруг, затягивая в то единственное первоначальное состояние, когда все по-прежнему возможно, но уже не так важно — в спокойную пустоту, которая предвещает встречу с Богом.
Она переезжала мосты, один за другим, вспомнилась авария, когда в восьмидесятые годы судно снесло ночью один из них, мост на остров Чёрн, как машины исчезали в глубине, целое ожерелье скатывающихся вниз фар, как экипажу судна ничего не оставалось, как наблюдать, разбивающиеся о водную гладь мечты, и тут Лили подумала, что если бы это произошло сейчас, если бы дорога вдруг оборвалась высоко над водой, а они с мальчиком переехали через край и просто рухнули бы вместе в пустоту, — какой идеальный конец. Если бы Он призвал их обоих к себе. Но из-за этого мужчины под окном у нее не было возможности взять ребенка с собой, пришлось это принять.
Если бы она стукнула посильнее, смогла бы выиграть время.
Приближаясь к повороту перед въездом на очередной мост, она увидела вдали, по другую сторону воды, на конце моста, синие огни.
Решение было принято молниеносно, если она вообще его принимала. Она почувствовала, как напряглись мышцы правой ноги, словно их свело судорогой, как нога вдавила педаль и машина помчалась с такой скоростью, с какой еще никогда не ездила, потом удар от пробитых ограждений, или Лили их просто перелетела, она точно не знала, но поняла, что летит, бесконтрольно кружится над водой, а потом падает в воду, как будто это твердая земля, оглушительный удар, потом взгляд Юхана, спокойный и умиротворенный, будто говорящий ей, что «все будет хорошо, мама, бояться нечего, это конец, и он прекрасен, больше ничего не поделаешь, больше не надо ничего чувствовать или хотеть, не надо ни к чему стремиться».
Это просто конец, мама, за ним будет пробуждение.
* * *
Когда Майя привела Мартина в чувство, он не сразу понял, кто он и где находится. Он долго смотрел на нее, на дом, на деревья, пока туман в голове не рассеялся и воспоминания начали постепенно возвращаться, фрагмент за фрагментом.
— Майя, — произнес он. — Что произошло?
— Предполагаю, она тебя заметила, эта мадам, и ударила по голове. Рядом с тобой валяется доска. Шишки тебе не избежать. Но она уехала, я видела ее машину на дороге.
— А ты что здесь делаешь?
— Ты позвонил и попросил меня приехать, — улыбнулась Майя.
— Но как тебе удалось так быстро сюда добраться?
— Когда я получила твое первое сообщение, адрес у меня уже был, я уже приезжала сюда раньше. Но об этом позже.
Мартин кивнул. Майя помогла ему подняться на ноги. Посмотрела на него каким-то странным взглядом. А потом задала неожиданный вопрос:
— Адам здесь?
— Адам? — повторил Мартин, и вдруг вспомнил, и снова прошептал имя. — Адам?
Они повернулись в сторону дома, Мартин заглянул в окно, где совсем недавно видел своего сына. Но на том месте, где сидел мальчик, теперь было пусто и темно.
— Он был там, — сказал Мартин. — Я видел его, точно.
Они обежали дом и попытались попасть внутрь через входную дверь, но она оказалась заперта. Майя позвонила в полицию и сообщила номер машины, на которой уехала женщина. Мартин вспомнил о доске: если эта дама в таком отчаянии, что смогла напасть на него из-за того, что ее разоблачили, что же она сделала с Адамом?
Мартин схватил камень с земли и выбил дверное стекло, повернул замок и ворвался внутрь. Ему навстречу с диким лаем выскочила собачонка, которую Майя поймала и взяла на руки.
— Адам?
Ему показалось, что его крик утонул в пустоте. Его слова попали в никуда, он будто снова терял своего сына, которого на этот раз забирала зловещая пустота и тишина.
— Успокойся, — тихо произнесла Майя, хватая его за руку. — Адаму сейчас очень страшно. Он ведь наверняка не узнал тебя там, в окне. А теперь ты еще выламываешь дверь и орешь, как сумасшедший.
Но уговаривать Мартина было бесполезно. Он не мог совладать с собой, он бегал по дому и кричал, голос его все больше срывался, и наконец Мартин со стоном опустился на пол. Тут он почувствовал руку Майи на своем плече, прикосновение ее было требовательным. Он повернулся к ней и увидел, как она кивает в сторону темной комнаты. Мартин обернулся, проследил за ее взглядом и заметил, что там что-то шевелится. Из темноты высвободилась детская фигурка.
Мальчик.
Мартин поднялся и долго молча смотрел на своего ребенка. Силы покинули его, он как марафонец, добежавший до финиша, не мог воспринимать ничего, кроме того факта, что все позади.
Он медленно подошел к Адаму, сел на пол рядом с ним. Протянул руку, дотронулся до плеча мальчика.
— Привет, — прошептал он, вытирая слезы. — Привет, дружочек.
Долгое молчание.
— Тебе нечего бояться, — сказал Мартин.
Адам молчал.
— Ты меня узнаешь? — спросил Мартин.
Сын посмотрел на него своим светлым, пронзительным взглядом. А потом кивнул, просто кивнул. Больше ничего.
Мартин тоже кивнул, сдерживая готовые вырваться наружу рыдания.
— Хорошо, — сказал он сипло. — Это очень хорошо.
* * *
Не успела Александра прийти в себя после неожиданного приезда родителей, как в дверь позвонили, на пороге стояли двое полицейских.
Увидев их, она сначала подумала, что вот сейчас все подтвердится. Ей сообщат, что ее сын мертв, что его тело где-то нашли, в лучшем случае в воде.
В лучшем случае в воде.
Господи, пусть это будет вода.
Схватившись за косяк, она видела, как стоящие перед ней люди теряют очертания, растворяются.
