Было бы легче, если бы Вайолет сама рассказала, что с ней случилось. Как жаль. Какая страшная судьба постигла ее много лет назад. Как ужасно, должно быть, ей надоело томиться в одиночестве, лишенной волнений и радостей в этом своем посмертном существовании. Кэти потерла усталые глаза и допила остатки кофе. Возможно, если почитать еще о семействе Бофортов, то ей откроется дополнительная информация.
Прошел час, но ничего ценного Кэти не узнала. Бофорты – старинная богатая семья, имевшая тесные – но очевидно, не столь тесные, как им хотелось бы, – связи с королевским двором. Судя по всему, они предпринимали всяческие усилия, чтобы стать еще ближе к трону. Кэти это понравилось. Аморальные, но честолюбивые. Они, по крайней мере, знали, чего хотят от жизни. Много лет назад это был семейный дом Бофортов, хотя в 1987-м семья покинула его почти в полном составе. Дом пустовал в течение нескольких лет, прежде чем его купил Патрик. Шесть лет назад он превратил поместье в отель.
Кэти позвонила Патрику – узнать имя человека, с которым он имел дело при покупке отеля.
– Вы ведь не собираетесь задавать им разные странные вопросы? – поинтересовался он.
– Нет, – соврала Кэти. – Вы же знаете, обычное расследование.
Дом Патрик приобрел при посредничестве адвокатской фирмы «Стрейкерс», а продавцом выступал некий мистер Робертс, побывавший на месте всего лишь раз. Он купил поместье от имени клиента, техасского нефтяного магната по фамилии Бун, пожелавшего преподнести столь необычный подарок по случаю годовщины бракосочетания своей четвертой жене. Контакта с самим Буном Кэти найти не смогла, хотя он и упоминался в списках правления нескольких компаний.
Ничего нового относительно дома после 1987-го Кэти не нашла. Конечно, Вайолет наверняка что-то знала, и проще всего было бы спросить ее. И почему только Гвен против того, чтобы она разговаривала с призраками. Это же так забавно.
Придя на следующий день в Сливовую комнату, Кэти позвала Вайолет. В номере никого не было, как не было и уже знакомых холодных сквозняков. Не осталось ничего и от кукольного домика. Кэти расстроилась, хотя и попыталась не поддаться этому чувству, убеждая себя, что оно не так уж и плохо, если все случившееся окажется следствием солнечного удара.
Она уже закрывала дверь, когда по спине пробежал холодок.
– А, – произнес голос Вайолет, – это ты.
– Лучше бы ты не выскакивала вот так неожиданно, – сказала Кэти, заставляя себя взглянуть на Вайолет. В отсутствие Вайолет она не могла не думать о ней, надеяться на новую встречу, но первые мгновения контакта всегда проходили нелегко. Трудно забыть, что ты разговариваешь с мертвецом. Привидением.
Не помогал и тот факт, что сегодня Вайолет больше походила на призрака, чем на живого человека. Во-первых, она плыла в воздухе примерно в футе над полом, а во-вторых, выглядела сердитой.
– Я бы сказала «бу», но с тобой же не пошутишь.
Кэти не дала себе поддаться панике; испугавшись, она всегда становилась раздражительной.
– Я читала о твоей семье. Почему они все уехали в 1987-м?
Вайолет элегантно пожала плечами.
– Не имею ни малейшего представления.
– Ладно. А что они были за люди? Ну, те, что жили после тебя?
Вайолет посмотрела на нее как-то странно.
– Не знаю. Я, знаешь, умерла.
– Но сейчас-то ты здесь.
– Я умерла, а когда очнулась, услышала жуткое оглушающее грохотанье.
Кэти нахмурилась.
– И что…
– Машины, что же еще. Не дракон, не землетрясение. В первые месяцы все производило такое непривычное впечатление. Наверно, работал экскаватор. Тот мужчина, мистер Аллен, он распорядился снести сад. Мой отец, будь он жив, наверно бы, его застрелил.
– И больше ты ничего не помнишь? В промежутке между годами?
– Поначалу я и не знала, что прошли годы.
Кэти попыталась усвоить эту новость.
– Тебе было страшно?
– Возможно, немного.
– Извини, что спросила.
– Ты ни в чем не виновата, – неожиданно по-взрослому сказала Вайолет. – Да и боялась я недолго и не то чтобы очень. А потом, когда перестала сама себя пугать, страх и вовсе ушел. – Воспоминание отозвалось на ее лице тенью печали.
Между тем Кэти не давал покоя еще один вопрос. Если Вайолет не могла дотрагиваться до предметов, то кто же столкнул урну с балкона?
– А здесь есть другие? Такие, как ты?
– Привидения? Не знаю. Может быть.
– Сейчас они здесь есть?
Вайолет удивленно взглянула на нее.
– А что? Ты кого-то видишь?
– Нет. Но кто-то сбросил вазу на голову моему другу, а я никого не увидела. Вот и подумала, что они, может быть, невидимки.
– Я – невидимая. Во всяком случае, обычно. Иногда меня видят малыши и животные. Из взрослых ты первая.
Кэти вздохнула.
– Эти другие призраки. Кто-то из них мог попытаться убить Макса?
Вайолет задумчиво постучала пальцем по губе.
– Даже не скажу. Уверена, они здесь есть – я слышу их иногда. Стуки. Странная музыка. Холодный ветерок в старом крыле, где жила прислуга.
Кэти даже опешила. Привидение, которому являются привидения.
– Но ты никого не встречала?
– Таких, как я, – никого. Может быть, в доме есть более слабые духи. – Она задумалась. – Они похожи на эхо.
По рукам у Кэти побежали мурашки. Она огляделась – интересно, сколько таких эхо в этой комнате. Не очень-то приятно сознавать, что в отеле есть что-то, чего невозможно увидеть.
– Если бы могла трогать. – В голосе Вайолет послышалась печаль, и Кэти попыталась представить, каково это – плыть по миру, ни к чему не прикасаясь, ни на что не влияя.
– А ты… – начала она, но Вайолет исчезла.
– Спасибо, Каспер, – пробормотала Кэти и, опустившись на кровать, попыталась определить, есть ли в комнате другие духи. Гвен посоветовала бы расслабиться, но как тут расслабишься. В этом мире беды можно было ждать откуда угодно, а теперь еще и призраки…
Спускаясь в кухню по задней лестнице, она наткнулась на шедшего ей навстречу Макса. Он был в черной рубашке и черных брюках, с бейджиком «Ли Смит».
– Куда направляешься?
– Так, присматриваюсь. Веду разведку.
– Бартона еще нет.
– Знаю. – Макс улыбнулся. – Но я еще и часы ищу. Я – таинственный незнакомец, и миссия у меня не одна.
– Не такой уж ты и таинственный. А для мошенника слишком откровенный.
– Ты сама сказала, что можешь определить, лгу я или нет, и я надеюсь, что ты поймешь, какой я хороший, и отдашь мне часы. Просто так, по доброте души.
