На полу лежала пара новеньких, в пластиковой упаковке, матрасов. На матрасах – несколько абажуров. Рядом со штабелем картонных коробок стоял пылесос со сломанной ручкой. Под белыми простынями притаились загадочные штуковины неопределенной формы. У стены валялись сломанные стулья, сервировочные столики и комод с зияющими проемами вместо ящиков.
Генри состроил гримасу, подошел поближе к Максу и сделал вид, что осматривает его. Макс поежился.
– Это Вайолет?
Кэти отставила в сторону абажуры и села на матрасы.
– Хочу поговорить с тобой о моих месячных.
Макс поднял брови.
– Ну ладно.
– Иди сюда, садись. – Кэти похлопала по матрасу и улыбнулась, надеясь, что получилось соблазнительно, но отчаянно нервничая.
Макс закрыл дверь и опустился на матрас, который слегка просел под ним.
– В чем дело?
На случай, если Генри заткнул пальцами уши, Кэти повысила голос.
– Хочу поговорить о менструациях. Месячных.
Макс поморщился.
– Я же сказал, что хорошо, и кричать необязательно.
– У меня проблемы с маткой. Боли в яичниках.
– Что? – Макс вконец смутился, и Кэти его не винила.
– Фаллопиевы трубы скручены, а вагина…
Генри исчез.
– …с ней что-то не то… – продолжила Кэти и оглянулась, проверяя, не спрятался ли призрак за углом или за спиной.
– Грустно об этом слышать. – Макс отодвинулся от нее, возможно, сам того не заметив, но Кэти не удержалась и рассмеялась.
– Все в порядке, – шепнула она. – И трубы в порядке.
– Так это что, какой-то тест?
– Я всего лишь хотела избавиться от Генри и знала, что он мои откровения не выдержит. У Генри свои, старомодные, представления о многом. Его тошнит от моей одежды, не говоря уже о разговорах о моих интимных частях.
Макс сглотнул.
– Так. Значит, он был здесь.
– Да, – охотно согласилась Кэти и, встав с матраса, потянула за угол простыню, с которой поднялось облако пыли. Потом, откашлявшись, сказала: – Вот откуда холодок. Ты ведь чувствуешь разницу теперь, когда он ушел?
– Да, – задумчиво сказал Макс. – Он действительно существует. Призраки существуют.
– Добро пожаловать в мой мир.
– Но с вагиной у тебя все в порядке. Это так, для полной ясности.
Кэти наградила его уничтожающим взглядом и не ответила, но принялась исследовать содержимое коробок.
– Что ты ищешь?
– Ту коллекцию всяких странностей, о которой упомянула Мишель. Подумала и решила, что она, может быть, так и осталась в отеле. Ни в библиотеке, ни в других общедоступных местах ее нет. Остается подвал. Следующий пункт – чердак.
– Почему ты хотела избавиться от Генри?
– Я не знаю, как он отнесется к тому, что я роюсь в его вещах, и… – Кэти заколебалась… – отчасти потому, что ты прав. Я уверена, что ему нельзя доверять.
Макс согласно кивнул.
– Пока ты меня слушаешь, у меня есть новости. – Он достал из кармана телефон и начал пролистывать фотографии. Потом повернул экран с не очень четким снимком из газеты. – Любовные письма. Адресованы Вайолет Бофорт.
– Ты серьезно? – Кэти наклонилась к экрану. Почерк с наклоном, буквы жмутся друг к другу, выдавая руку сильную, энергичную, но сдержанную. Она подумала, что вряд ли прочитала бы текст, даже если бы смотрела на подлинник, а не зернистое фото на экране. – Но как…
– Сходил в городской музей.
– Я и не знала, что в городе есть музей.
– Он небольшой. Несколько черно-белых фотографий главной улицы, имена мэров – в таком вот роде. Весь музей – практически одна комната.
Кэти стыдливо молчала. Как же так? Как могло случиться, что она не знала о существовании музея?
– Женщина в музее – ей, наверно, лет триста – была только счастлива поговорить о «Грандже». У нее возникли кое-какие проблемы с некоторыми проведенными Патриком реновациями, но когда я отвлек ее от оранжереи, вспомнила, что здесь случился большой скандал. Когда пропала Вайолет Бофорт.
Кэти застыла на месте.
– Она знала что-то еще?
– Похоже, Вайолет пользовалась здесь популярностью. За ней ухаживали двое мужчин.
– Знаю. Это я и собиралась тебе сказать. Лорд Сомерсет и Генри.
Макс покачал головой.
– Нет. Александр Джеймс и Генри Кил. Они вели раскопки на Уиндмил-Хилл и познакомились с Бофортами. Вот эти письма от Александра. Он был влюблен в нее.
– Может быть, обычная вежливость. Другое время, другие способы выражения…
– Он говорит о ее красоте, о том, какой хорошей матерью она станет для его детей, и пишет в конце «навеки».
– Спасибо, – сказала Кэти. Надо же, он не пожалел времени, сходил куда-то, провел исследование на тему призраков. Тех самых призраков, в которых не верил. И это все ради нее. Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Макс обнял ее за талию, и его руки оказались на полоске обнаженной кожи между жилеткой и юбкой.
– Всегда пожалуйста. – И, наклонившись, поцеловал в губы.
Отдавшись поцелую, Кэти потянулась вверх. Второго шанса заслуживает каждый. Даже мошенник.
Через секунду она оторвалась.
– Не то чтобы мне это не нравится, но коллекцию поискать все же надо. Пока есть такая возможность.
Макс отпустил.
– Знаешь, тебе бы надо быть более безответственной. Дать себе пожить.
Тем не менее он повернулся и начал убирать сломанные стулья, чтобы добраться до коробок за ними.
– Я пробовала однажды. Закончилось все не очень хорошо. Так что теперь я всецело за образование.
– Ты бросила университет?
– Начать с того, что я в него и не поступала. В университете меня вряд ли научили тому, что требовалось знать. Знание – сила, но оно должно быть правильного рода.
– Ты говоришь, как мой старик. Я хотел изучать математику, но он решил, что я рехнулся. Сказал, что ее практическое применение я уже усвоил, а остальное бессмысленно.
Кэти попыталась представить юного Макса, думающего не о мошенничестве, а об учебе. Получалось с трудом.
– Что ты имеешь в виду?
– Считать карты, главным образом. – Макс достал из кармана перочинный нож, вскрыл первую коробку и, заглянув, поставил на пол. – Старые афиши. Самообразование – вещь хорошая, но как быть с досугом? Это не обязательно что-то опасное. Просто досуг может быть веселым. Я к тому, что мы оба молоды и здоровы, так почему бы не повеселиться вместе?
