Пока я размышляла, в границы защитного пространства, словно в мыльный пузырь, ворвался очередной военный робот. Полупрозрачная стена плавно обтекала его тело, но все равно с собой он принес частицы едкого пара и у меня защипало в носу. Страх стрельнул быстрой молнией в груди, но меня робот не счел интересным объектом. Вместо этого плотно вцепился в ноги лежащего бойца и как ни в чем не бывало потащил его в сторону базы, не обращая внимания, что голова несчастного протирала собой дорогу. Проводив их взглядом, я спохватилась.
— Шлем! — вскрикнула я. — Надо бы одеть…
Но было уже поздно, робот двигался проворнее меня и скрылся внизу в туманном коридоре. Я озадаченно повертела атрибут военного в руках. Довольно легкий, блестящий, внутри оснащенный множеством датчиков и полупрозрачных переходников. Несколько накопительных линз. Нейромодуляторы, поняла я. За такие штуки в Союзе можно и заключение схлопотать.
Нейромодуляторы используются практически исключительно по отношению к преступникам, мы проходили это во время обучения, где и посещали военную базу с демонстрационным оснащением. Они позволяют бесконтактно влиять на мозг человека, стимулируя нужные зоны коры и вызывая соответствующие переживания. По отношению к нормальным людям Гуманная комиссия запрещает применять нейромодуляторы, в том числе в военных целях, считая это нарушением базовых прав человека на свободу. Но здесь же… в отсталой Дальтерии… Что здесь? Тревожная догадка посетила меня…
— Эндо, схема мозга человека по контролю над различными состояниями! — скомандовала я, но зачем-то тут же сама нахлобучила шлем на голову.
В первые секунды, казалось, ничего не происходило, я лишь привыкала к ощущению чужеродного предмета на голове. Но потом я слегка повернулась и в лицо ударил яркий свет двух светил, озаряющий витки пара вокруг. Внезапно внутри будто что-то обломилось и к горлу подкатил невыносимый приступ тошноты, голова закружилась и захотелось резко вырваться вперед и бежать, бежать без оглядки с этой мистической разрушительной планеты. Мучительная чернота начинала наплывать откуда-то глубоко изнутри, грозя вновь окружить меня извивающимся темным полотном. Неужели солдаты переживают нечто подобное?.. Но они не могут себе позволить нарушить приказ, сняв шлем. Значит…
Шлем резко отлетел в сторону — это Эндо сдернул его с моей головы. Я снова сидела на дороге и, кажется, раскачивалась, не в силах вернуть сознание на место.
— Три минуты!!! — буквально прокричал Эндо, надвигаясь на меня.
— А? — я словно пришла в себя. Всего лишь несколько минут мы здесь, а я словно дважды оказалась затянута в гиблое кошмарное болото. Спохватившись, подскочила. Время неумолимо заканчивается, а нам до базы еще добираться четыре минуты. Я, кажется, узнала беспокоивший меня ответ, но времени обдумать его не было. Бросив шлем, припустила в обратную сторону что есть сил. Нырнула в коридор с туманом и вынырнула с обратной стороны. Впереди маячил купол базы, которую мы недавно покинули, а вот сбоку, в стороне замка… раздался резкий гул голосов, скандирующих что-то, словно толпа болельщиков пришла поболеть на знатный матч.
— Казнь! О черт! — догадалась я о причине сборища. Слишком невероятно, дико, немыслимо, невыносимо… Абсурдные, доисторические порядки. Бесчеловечная, выгрызающая душу и калечащая разум Дальтерия. Дыхание в груди сперло, я хотела побежать еще быстрей, но силы были на исходе.
— Черта мы приготовим позже, Альтарея. Влево! — вдруг пошутил и одновременно скомандовал Эндо. — Влевооо…
— А? — не поняла я. Что-то неумолимо изменилось в голосе Эндо и я вмиг обернулась. Робот замер на металлической дорожке и больше не двигался. Его рот закрылся, а рассеиватели, раньше игриво подрагивающие на свету, опустились вниз наподобие увядшей листвы.
— Эндо?! — забеспокоилась я и дотронулась до робота. Он оставался неподвижен. Разрядился, поняла я, слишком много сил потратил на формирование отражающей защиты. Я вздохнула и попыталась сдвинуть его с места. Бесполезно! Несмотря на небольшие размеры, казалось, что он вылеплен из цельного куска железа. Слева снова раздались призывные крики. Я еще раз посмотрела на Эндо и дотронулась до слегка теплой поверхности, чувствуя, как сжимается сердце.
Что он сказал?.. Влево? Повернув голову, я разглядела чуть впереди небольшую, криво изогнутую, словно надломанную, дорогу, уходящую прямиком к замку. Я заколебалась. Глянула еще раз в сторону базы, назад, словно в тумане снова можно было разглядеть очертания безумных солдат, и в следующую секунду решительно ступила на ломаный путь. Страх… Безумный страх и неуверенность сковали мою душу, но я решительно двигалась вперед, превозмогая панику, стремившуюся накатить сверху безудержной волной. Я еще ничего не обдумала, но чутье подсказывало — медлить нельзя.
***
Я долго всматривался в растерянные, бледные от пожирающего их страха лица солдат, выстроенных в строгую линию на арене, и не испытывал удовлетворения. Самые слабые, не выдержав, рухнули на колени в безмолвной мольбе. Пронзительная тишина, стянувшая всех присутствующих раздирающим напряжением, готова была взорваться, сметая все на своем пути. В том числе крепость, имитирующую древнюю постройку, и всех присутствующих солдат и старших таранторов, собравшихся по периметру сцены для наблюдения показательной казни. Я медлил.
Многие думают, мне приятно смотреть на боль. Это не так… Необходимость уничтожить собственных солдат с особой жестокостью не отзывалась внутри привычным удовольствием от славного боя, когда я забывался в пылу сражения, позволяя себе не думать… ни о чем, действуя инстинктивно и заливая все вокруг кровью врага. Теперь меня накрывало глухое раздражение, словно нечто особо важное ускользало от моего внимания, будто блуждающий луч, который при всем желании невозможно поймать.
Почему-то вспомнилась сестра. Будучи совсем ребенком, с непосредственностью, она не раз просила меня дать ей звезды, часто усеявшие глубокий синий небосвод Катарии. Казалось, только руку протяни… Не верила, что невозможно, срываясь на обиженный плач. Теперь и рядом со мной маячили такие… звезды. А сам я бродил в чернильной темноте, не в силах дотянуться до них рукой. Я зарычал с досадой.
И все же, именно я принимаю решения. Обычно я не испытываю эмоций, особенно сожаление. Печаль и радость, тоску и страсть. Они оказались окончательно вычеркнуты из моего сознания еще тогда… в тот день. Мысли снова даются с трудом, тяжелыми каплями срываясь вниз. Непозволительная роскошь для военного, убийственная слабость для предводителя. Лишь разум, получающий удовольствие от правильной расстановки фигур на игровой доске. Или рычащий в глухой досаде, как сейчас. Словно кто-то посмел совершить попытку обыграть меня.
В остальном же… внутри меня пустота. Не разъедающая и опасная. Не сладкая и утешительная, а… никакая. Словно засасывающая в свою пучину черная дыра, бывшая когда-то яркой звездой, подающей надежду. А теперь про нее ничего не скажешь, кроме того, что она есть — безликая, не пропускающая свет, и обладающая таким притяжением, что из нее не выберется даже время. Безразличная. Пустая.
