Каждый.
Уверена, даже самые близкие его помощники остаются в неведении.
Быть может, это единственная слабость черного предводителя. Его скрытое уязвимое звено. То, что даже столь черствый и жестокий человек не рискует раскрыть никому. Интересно, а он снимает маску во влажной комнате? В сознание закралась подлая мысль непременно прояснить данное обстоятельство. Все остальное тоже не мешало бы разглядеть. Нет, конечно, мне это было интересно исключительно со стратегической целью собрать как можно больше информации о враге. Разве сам Зэлдар мог быть мне интересен? Приходилось признать, что небольшая толика чисто женского любопытства все же присутствовала… Я пристрастно покосилась в сторону Эндо, придумывая, как можно использовать робота в разведывательных целях.
И все же, не меньше чем уродства, скрытые под защитными одеяниями, меня волновал вопрос с двойственным, противоречивым и запутанным отношением наших империй к Катарии. Зэлдар поделился чрезвычайно важным фактом — он был рожден на Катарии, и это обстоятельство совершенно не хотело уходить из моей головы. Сказал ли он это чтобы лишний раз унизить меня, подчеркнув мою глупость и неосведомленность? В тот момент на секунду мне показалось, что на сущие микроны приоткрылось густое, сотканное из темного влажного тумана, покрывало, плотным пологом укрывающее живую и ранимую сердцевину, о которой никто не должен был узнать. Нечто потаенное, замурованное за высохшими зрачками, на секунду явило свое нутро и тут же скрылось за бесцеремонной насмешкой. Возможно, просто показалось…
Быть может, моя натура имитатора подсказывала, что при упоминании холодной планеты, покрытой дикими лесами, Зэлдару впервые отказала выдержка и он дрогнул. Где-то глубоко внутри. Отчего-то и мне захотелось копнуть вглубь, прямо до этого замурованного среди песочных сухих барханов основания. Вкопанного в гнилую землю фундамента. Словно под грязной, иссохшейся коркой мог скрываться блестящий драгоценный квазерит.
Во мне разлилась жажда подковырнуть и посмотреть истинную природу мрачного дальтерийца, суть. Но прежде чем возвращаться к разговору о Катарии и тщательно отслеживать реакции врага, мне следовало хорошенько подготовиться к теме. Поэтому Эндо который раз уже перечитывал мне историю взаимоотношений Союза и Дальтерии, почерпнутую из разных источников.
Империи не менее тысячелетия вели негласное противостояние, иногда находящее разрядку в виде ожесточенных сражений. Однако во время правления Таёндора — предшествующего Зэлдару верховодителя, военных действий не было целых три десятилетия, хитрому старику удавалось удерживать худой мир. Все ощущали царившее между империями напряжение, но никто не решался сделать первый отчаянный шаг. Обе империи находились в тревожном ожидании и львиную долю ресурсов направляли на развитие военного оснащения и оборонных контуров. Никто не знал, когда рухнет мирное солнце, разорвав почти ощутимую вибрацию напряжения.
Это случилось. Двадцать лет назад. На Катарии. Маленькая планета на границе двух великих держав.
— Согласно данным разведки, на третьей по отношению к звезде Ириса планете Катария, была открыта лаборатория по разработке сверхточного дальнодействующего психогенического вооружения, предположительно имеющими целью точечную ликвидацию представителей высшего командного состава регионов Третьего Галактического Союза объединенных рас. Стараясь предотвратить возможное нападение, пятьсот двадцать пятый военный совет после продолжительного совещания принял решение о зачистке опасной техногенной зоны Катарии. Совет по Этике одобрил возможность применения военных действий на дикой незаселенной планете, — зачитал Эндо версию Третьего Союза. Каким-то обходным путем роботу удалось получить доступ к запрещенным информационным источникам Союза. Быть может, маленький паршивец вводил меня в заблуждение, но эта версия хорошо согласовывалась с тем, что я знала сама.
— Хорошо, Эндо. А теперь давай узнаем, что думали сами дальтерийцы. Официальную версию, — поправилась я, внутренне сжимаясь от нехорошего предчувствия. Что-то в этой истории казалось… неправильным.
— Третий Галактический Союз в противоречие мирным договоренностям наших держав, без предупреждения приступил к массированной военной операции в пограничном регионе Ириса. Особая жестокость была проявлена по отношению к мирному населению Катарии, подвергшемуся полной ликвидации при помощи вооружения ближнего боя, — пробубнил Эндо, а я подскочила на месте.
— Стоп-стоп-стоп! Не было же никакого мирного населения, что за ерунда! — воскликнула я. — Эндо, ты верно не то нашел. Поищи получше, что там за разработки велись? Ведь не было же жителей, да? — упрямо твердила я, чувствуя, как против воли внутри сжимается тугой комок. Зэлдар сказал, что был рожден на Катарии. И кто же он? Ребенок, появившийся на свет на базе по разработке вооружения?
Эндо молчал, широкой раскрыв глаза прямо перед моим лицом. Он покачивался в воздухе и выглядел серьезным. Не знаю, как ему это удавалось. А, быть может, я лишь видела его таким после всех наших тренировок по испытанию эмоций. Он ничего не говорил, словно подталкивая меня к тому, чтобы я сама нашла ответ.
— Нет, Эндо, — я покачала головой. — Я не верю. Комитет по Этике все тщательно проверяет. Они — не ошибаются. Средства популяризации информации всегда хотят все выставить в правильном свете. Например, объявить населению о действиях "коварного врага".
— Самый коварный враг живет внутри, Альтарея, — выдал цитату не по делу робот. Вечно он так сбивается с темы на тему.
— Я не просила тебя искать параллели в философии, Эндо, — раздраженно отмахнулась я и повторила вопрос. — Ладно, раз ты не хочешь ничего пояснять, скажи хотя бы, что за военные разработки велись? Известно про это?
— Не военные дела на Катарии, — поправил меня Эндо. — Была лаборатория по разработке роботов. Мирных интеллектуальных жидкостных роботов, единственной целью которых была имитация человекоподобной жизни.
Будто в забвении я коснулась шероховатой поверхности Эндо, ощущая, как поверхность робота прогибается под рукой. Чешуйки смещались и плыли, словно под ними и впрямь находилось жидкое вещество. Я почувствовала, что холодею внутри, словно в меня проник ледяной колючий ветер Катарии.
Глава 18
Ничто не нарушит покой забвения. Любая надежда окажется временной игрой, неудержимо и бесповоротно втоптанной в грязь мира. Сама грязь покажется чистым наслаждением по сравнению с тем ядом, который дарила надежда.
Надежда — удел слабых. Надеется лишь тот, кто не ведает своего истинного пути.
***
Сквозь прозрачную стену второго этажа я наблюдала красные, фиолетовые и оранжевые разводы на поверхности огромного газового гиганта. Третий день мы висели на орбите планеты, которую никак нельзя было назвать не то что пригодной для жизни, а пригодной для остановки вообще. Газовая атмосфера, раскаляющаяся по мере приближения к ядру планеты не оставляла никакого шанса даже исследовательским зондам, засылаемым для изучения небесного тела в свой последний полет. А вот из окна гигант смотрелся вполне художественно, а атмосферные вихри, разукрашенные в яркие цвета и подсвеченные боковыми лучами местной звезды, неизменно привлекали мой взгляд.
