Тот махнул рукой:
— Да какие там сокровища? Склянка, деревяшка и вот эта фиговина! — но примолк под строгим взглядом Леры, шумно шмыгнул носом.
— Не важно уже. В любом случае, это что-то потустороннее. А любое потустороннее проходит в этот мир по определенным канонам. Их либо позвали, пригласили. Либо у тебя есть то, что им нужно, что принадлежало им.
— Так у меня-то нет ничего. Даже браслет этот долбанный я в руках не держала, — пробормотала Скраббл, качнула упрямо головой.
— Но ты была на корабле, куда попали сокровища, — с усилием проговорила Лера, изогнула бровь. — Из всех присутствовавших на борту ты была наиболее уязвима. Психологически. — Лера стала загибать пальцы: — Смена обстановки, недосып. Первый раз была на таком погружении. Еще, небось, некоторые повпечатляли, сказочки об опасностях порассказывали, — она выразительно посмотрела на Тимофея, тот почесал кончик носа, но промолчал. — В общем, факт остается фактом: сущность выбрала тебя в качестве носителя.
— И как ее разубедить в этом? Как прогнать? — Аня недоверчиво изучала новую знакомую.
Та спрыгнула с парапета, подошла вплотную. Потянула за веревочку и достала пузырек с солью крупного помола. Повертела им перед носом Скраббл.
— Соль их изгоняет. Соль они боятся. А тут еще, учитывая, что сущность морская, примесь земли. Вообще огонь.
Анна нервно сглотнула:
— И что надо делать?
— Попробуем оторвать от тебя эту гадость, чем бы она ни была. Тим прав, надо использовать те возможности, которые у нас имеются. — Она посмотрела на небо: дождь, кажется, не собирался прекращаться. Вздохнула и шагнула из беседки. Набрав горсть мелких камушков с садовой дорожки, вернулась. — Сейчас я нарисую прямо здесь, на полу, защитный контур, — она села на корточки, нарисовала три круга так, чтобы их окружности пересекались лишь частично, а в центре образовалась общая площадь.
— На трилистник похоже, — Тим заглянул через плечо. — Че значит?
Лера закатила глаза, вздохнула:
— Число три — это не только число Троицы в христианстве… Это единство материи, духа и провидения. И, что для нас более важно, трех миров: яви, нави и прави, то есть мира живых, мира духов и мира богов. То, что мы получили в центре — треугольник Рёло — это мир Морози, он является продолжением всего и его основой. Это мир наших предков.
— Круто, — Тимофей переглянулся со Скраббл.
Лера села на каменный пол беседки, прислушалась к дождевым каплям, барабанной дробью бившей по крыше беседки.
— Суть в том, что мир наших дедов и прадедов — единственное, на что можно положиться наверняка. Они — единственные, к кому можно обратиться за помощью и получить ее без платы, без условий, без последствий. Поняла?
— А почему? — Тим подсел ближе, склонился над начерченной на полу фигурой.
— Потому что мы — это они. Мы их продолжение. Самые мощные заговоры делаются на крови. И самые крепкие клятвы — клятвы памятью предков, — она встала, поманила Скраббл к себе. — Вставай в центр треугольника, что бы ни случилось, не выходи. Что бы ни увидела — молчи. Пусть они между собой сами договорятся.
Аня шумно сглотнула, поежилась:
— Кто «они»?
— Я о чем тебе говорила только что? — Лера начала раздражаться. — В центре фигуры — территория предков, твоего рода. Мы дадим им возможность договориться с теми, кто прилепился к тебе. Все, хватит болтать, скоро уже отбой, охранники хватятся!
Она отодвинула Тимофея, поставила вплотную к стене беседки. Парень поморщился, получив за шиворот горсть холодной дождевой воды. Лера насупилась:
— Ничего, не сахарный, не растаешь. Стой смирно, а то вообще выгоню.
— Да стою я, стою… Дай бабам поверховодить, — он незлобно уставился на рыжую девчонку, с независимым видом скрестил руки на груди.
Лера вернулась к Ане:
— Смотри, я сейчас скажу слова, откроются врата. На голову тебе брошу несколько кристалликов соли — это чтобы духи тебя в свой мир не утащили, — при этих словах у Ани округлились глаза, а на коже выступила испарина. Лера посмотрела на нее строго: — А ты на что рассчитывала? На чаепитие с ватрушками?
— Погоди, ты насчет «духи утащили» ничего не говорила, — Тимофей вытянул шею и посмотрел на перепуганную Скраббл. — Ты уж либо сразу предупреди человека, либо не выпендривайся. Медиум, блин.
Лера бросила через плечо:
— Я уже кое-кого обещала выгнать…
— Ага, щас. Ты не в той весовой категории, — огрызнулся Торопов. — Давай, колдуй уже. Мне уже литров пять за шиворот залилось.
Лера занесла руку над головой Ани, произнесла тихо, едва различимым шёпотом:
— На своем берегу стою, силу Волота призову. Привела к чертогу сестру Анну для догляду, отвори врата междумирья, дай увидеть врагов своих.
Анна почувствовала, как земля буквально выскользнула из-под ног. Небольшая площадка в центре начерченной фигуры окрасилась синим, из глубины образовавшегося провала повалил туман. Холодный, почти ледяной. Хрусткими языками он касался оголенных ступней, пробирался под одежду, исследовал и проверял, будто пробовал на вкус.
— Стой спокойно, — посоветовал голос Леры, утопая в дымчатой синеве.
Аня и не шевелилась. Словно голографическая картинка перед ней стали проступать знакомые силуэты: пожилая дама с прямой спиной, Аня помнила ее взгляд — бабушка Ирина, по отцовской линии. Рядом с ней появилась полненькая старушка, в которой Скраббл без труда узнала умершую в прошлом году тетю Нину, мамину старшую сестру. Та долго болела, и, когда умерла, на ее губах застыла радостная улыбка. С этой же улыбкой и сейчас она мелькнула перед глазами племянницы.
Лера прошептала откуда-то справа:
— Тот, кто пришел со дна морского, явись!
Аня почувствовала, как на макушку легло несколько крупиц соли.
Вместе с этим острая боль пронзила от темени до пят, грубо схватила тисками грудь, вцепилась ледяной хваткой в горло и обожгла холодом. Аня чувствовала, как ее раздирает, царапает, съедая изнутри. Она не могла пошевелиться, вздохнуть. Жалящее, ядовитое заполняло ее, ослепляя.
Она захрипела и повалилась навзничь. С нее, живой, дышащей, еще способной думать и чувствовать, будто сдирали кожу.
Аня видела, как на лицах усопших родственников отражается недоверие, непонимание и страх. Глаза бабушки Иры округлились, рот приоткрылся в немом крике. Тетя Нина перестала улыбаться, заплакала тихо. Взгляд упал на взбугрившиеся рубцы на руках. Раны открылись на ее глазах, по коже потекла горячая кровь.
— Помогите, — прохрипела, задыхаясь.
Темнота, запах плесени, сырости и прогорклого масла.
Вдруг чьи-то руки выцепили ее из тошнотворного, дурманящего варева, подхватили легко.
